Чтобы добраться до Ледяных гор, нужно было проехать всю Центральную сторону с юга на север. Середина зимы была в этих краях худшим временем для путешествий. Мороз и постоянные ветры заставляли пассажиров забиваться в угол дилижанса, а на станциях выстаивать очереди за горячим чаем или кофе.
Тьер старался занимать место у окна — и потом всё смотрел на леса, поля, холмы и замёрзшие реки. Но больше всего ему нравилось ночью, когда видны только редкие огни деревень, да фонарь дилижанса выхватывает из Придорожья его причудливых жителей: угольный куст, заросли зонтичника, тень птицы.
Крутятся колёса, разматывается пряжа дороги, уронишь что-то — не найдёшь. Кто-то затягивает песню, всегда о смерти. Кибитка трясётся на ухабах — и они сбиваются, смеются, проверяют, не выпал ли кто-нибудь…
Унимо пытался читать, но его взгляд тоже часто застывал в окне. А когда окно промерзало, то он тянулся через Тьера и отогревал обзор: следы от ладоней медленно захватывали ледяной мир окна, и боль в немеющих руках ещё долго напоминала о победе.
На станциях они с Тьером пили неправдоподобно горячий кофе и смотрели на других путешественников. Более приветливо, чем они привыкли смотреть на людей. Тьер — без ненависти, Унимо — без страха и скуки. «Путник — всегда немного лошадь», — говорили шинти, а уж они знали в этом толк.
По мере приближения к Ледяным горам дорога давалась всё тяжелее. Приходилось то и дело оставаться на станциях ждать, пока закончится метель или найдётся местный житель, который сможет провести дилижанс еле заметной тропой между холмами.
Когда они уже добрались до ближайшей к Ледяному Замку деревни, вот-вот должна была начаться сильная метель: местные жители всматривались в горизонт и тревожно качали головами, замечая, как потеплел воздух. Ветер гнал ледяную крошку по опустевшим улицам, набирал силу, метался из стороны в сторону. Жители деревни приглашали к себе пассажиров дилижанса: метель продлится весь день, говорили они, нужно переждать, ничего не поделаешь. Унимо и Тьера пригласила переночевать одна из жительниц деревни. Её дом стоял на окраине, на склоне горы возле дороги.
В доме было хорошо натоплено, ветер и холод за тёмными стёклами казались ненастоящими. Запахи нагретого дерева и сохнущей у огня одежды окутывали тело одеялом жилого, убаюкивали. Унимо едва успел поблагодарить хозяйку за гостеприимство, как уснул на широкой скамье вдоль стены.
Смотритель понял, что Тьер ушёл, и открыл глаза. Огонь в очаге по-прежнему горел, но не так ярко, словно в полусне. Хозяйка сидела за столом.
— Он ушёл, — тихо сказала она. — Запретил мне будить вас. Сказал, что если я… — она вдруг заплакала. — Он колдун, да?
— Нет, он просто наглый избалованный мальчишка, он ничего не сможет вам сделать, — Унимо сел напротив и улыбнулся, пытаясь почувствовать, как далеко ушёл Тьер. И добавил: — Но я — могу. Сделать что-то, чего вы хотите больше всего.
Хозяйка поднялась и подошла к огню, завернулась в шаль и обхватила ладонями локти. Унимо ждал.
— Больше всего я хотела бы жить в центре горы, — наконец сказала она. — В самом центре, где нет никого, где темно и тихо…
Она замолчала.
— Там не то чтобы совсем никого нет, — задумчиво произнёс Унимо. — Конечно, можно попытаться их выселить…
Хозяйка вздрогнула и обернулась.
— Кого?
— Гархли, — пояснил Унимо. — Тех, кто живёт внутри горы. Маленькие человечки. В разных сторонах из называют по-своему, но они сами называют себя «гархли», поэтому я тоже их так называю. Вы что, не верите в них? — удивлённо спросил Унимо, заметив улыбку своей собеседницы.
— Нет, отчего же, верю, — отозвалась она. — И раз центр горы уже занят, не стоит им мешать. Знаете, я тут вспомнила, что у меня прохудился котёл. А до следующей осенней ярмарки мне не собрать денег на новый…
Когда странный гость ушёл, она обнаружила на полке над очагом новый блестящий котёл. И, увидев своё отражение, радостно засмеялась, представляя, как маленькие гархли варят кашу в самом центре горы.
Метель вступила в свои владения, её всадники проносились по всем ущельям, высматривая тех, кто дерзнул нарушить указ не выходить из дома.
Унимо зажмурился и опустил голову, пытаясь вдохнуть между двумя порывами ветра. Немного привыкнув, он стал осторожно продвигаться. Выбрать направление теперь не составляло труда: Тьер попал в беду, и его страх был так же явно различим, как мышь полёвка, выскочившая на первый снег.