— Тот, кого мы называем Защитником. Тот, кого мы благодарим. Мы, понимаешь?
Унимо почему-то вспомнил, как улыбался его отец: чуть удивлённо, как будто сам себе не веря.
— Спасибо, Айл-Тео! Спасибо вам за всё! — язвительная улыбка Тьера вышла кривой, как горизонт со стены Ледяного Замка, и обречённой, как выросшее между камнями деревце.
Беседа с Инанисом получилась куда более светской. Унимо передал просьбу Тэлли, и глава Ледяного Замка кивнул, ничего больше не спрашивая. Они пили кофе, ходили осматривать Замок, причём Унимо довольно быстро запутался в лестницах и переходах, но послушно кивал, слушая рассказ просветителя об истории Школы — на самом деле, весьма занимательный, но после разговора в библиотеке Ум-Тенебри не чувствовал в себе никаких сил для познания.
Они вышли даже во двор Замка. «Здесь хоронят просветителей Школы, которые того желают. Остальных спускают вниз, в долину», — произнёс Инанис, когда они вошли в небольшой сад у южной стены Замка. Несколько десятков чёрных камней, которые заменяли жителям гор деревья, возвышались над сугробами: было заметно, что кто-то чистит их от снега. «Айл-просветитель Люмар», — прочитал Унимо на камне, который был к нему ближе всего. Рискуя показаться неучтивым, Инанис отвернулся и прошёл вперёд, застыв у самого камня. Унимо смотрел на следы просветителя, стараясь не отрывать от них взгляд.
Он не успел даже сосчитать их, как Инанис вернулся к гостям.
— Его могила тоже здесь неподалёку. Вот там, на вершине, — Инанис указал на невысокую гору, которая едва поднималась над стенами Замка. — Так он сам пожелал. Мы каждый день чистим тропинку к ней, так что если вы хотите…
— Нет, спасибо! — быстро ответил Унимо. И в ответ на удивлённый взгляд просветителя пояснил с подкупающей безоружностью: — То, чего я не вижу, не существует.
— Можно я схожу ещё раз осмотрю библиотеку? — спросил Тьер, когда они уже попрощались с Инанисом и добрались до своих комнат.
Унимо посмотрел недоверчиво, пытаясь понять, чем рискует.
Столько книг сразу Бессмертный никогда ещё не видел, поэтому в его желании побыть в библиотеке подольше не было ничего странного. Там был Тео, так что вряд ли Тьер сможет выкинуть что-нибудь ужасное. На всякий случай Унимо осторожно коснулся сознания своего спутника (тот вздрогнул и передёрнул плечами, но возмущаться не стал), не увидев никакого вреда обитателям Ледяного Замка, кивнул, мечтая только скорее закрыться в своей комнате.
Нужно было много всего обдумать и решить, куда отправляться дальше. И хотя Инанис, от лица всех просветителей, сказал, что они с Тьером могут оставаться в Ледяном Замке столько, сколько захотят, но злоупотреблять гостеприимством такого рода — вежливо-добродетельным — это словно просить у того, кто не может отказать. Эффективно в реальном, но опасно для тех, кто бывает в реальнейшем. Унимо как раз обдумывал, могут ли они выехать завтра утром, как в дверь его комнаты тихо постучали. Тьер не стал бы стучать так осторожно. Кого-то другого он не ждал. Смотритель открыл дверь и увидел на пороге того слушателя, который утром проводил их с Тьером в библиотеку. Лирц, кажется.
— Простите за беспокойство, Айл-Унимо, я… у меня… — слушатель замолчал и нахмурился. Видимо, не смог произнести подготовленную речь.
— Хорошо, прощу, если ты будешь называть меня Унимо и не будешь стоять на пороге, а зайдёшь, — вздохнул смотритель.
Поскольку кофе или чая не было, в качестве знака гостеприимства он предложил гостю кресло у камина. Лирц пристроился на краю, как воробей на карнизе.
— Как только Айл-Тео рассказал мне о вас, я надеялся, что когда-нибудь вы приедете сюда. Я верил в это, — заметив, как дрогнула вежливая улыбка смотрителя, Лирц поспешно добавил: — Айл-Тео не виноват, он был уверен, что я никогда с вами не встречусь! Иначе он не стал бы рассказывать. С тех пор я только и думаю, что об этом мире. А тут никто… тут даже вроде бы запрещено. Айл-просветитель запретил мне говорить об этом. Айл-Тео сказал, что ничего не знает. Но ведь это нечестно — прятать целый мир!
Нечестно. Несправедливо. Когда-то с такими словами Унимо пришёл к Форину. И остался, чтобы выучить совсем другие слова. Чтобы научиться языку немого, языку моря и языку отчаяния — праязыкам любого волшебства. Он шёл искать человека, который знает что-то необыкновенное. Казалось, что ничего важнее нет и быть не может, кроме этого ненужного другим людям излома реальности, в котором мечтаешь когда-нибудь — но об этом лучше было молчать! — увидеть своё отражение.