Врач замер. Наконец он прошептал:
— Да!.. Я готов на все, чтобы получить ее руку.
Чудовищная маска полковника перекосилась, что должно было изобразить улыбку. Потом он снова заговорил:
— При одном условии… Непременном и твердом… Вы о нем знаете и понимаете меня… Вы способны его выполнить?
Доктор, сильно побледнев, опустил голову и ничего не ответил.
Полковнику и его доверенному Кристобалю больше ничего и не требовалось. Они считали доктора Серано просто предателем. Генералу Масео был вынесен окончательный приговор.
ГЛАВА 15
Ах, как приятно побездельничать! — Словно на военном заводе в Тулоне. — Антильские дрозды. — Поместье, усадьба, огневая точка и т. д. — Клочок земли в тропиках. — Воспоминания о солнечных часах. — Культ Во́ду. — «Безрогих козлят» приносят в жертву. — Исчезли.
В поместье доньи Кармен жилось воистину хорошо. После перенесенных тревог и волнений было приятно побыть в тишине. Это так редко случается в смутное время!
Все чувствовали себя как в родной деревне среди милых сердцу людей. Если бы не постоянно дежурившие часовые, куда-то мчавшиеся посыльные, трудно было поверить, что идет беспощадная война.
Все скорее напоминало военные учения, проходящие в атмосфере солдатской дружбы. Фырканье лошадей, звон сабель, звуки горна становились столь привычны, что воспринимались как неотъемлемая часть самой жизни.
Все предавались столь приятному занятию, как безделье: валялись в гамаках под тенью деревьев, потягивали прохладительные напитки, обмахиваясь веером.
Даже беспокойная Фрикет, вспыхивающая по любому случаю, бо́льшую часть дня отдыхала. У Мариуса же по этому поводу были свои соображения:
— Ох, мадемуазель, у нас словно на военном заводе в Тулоне.
— Как это так, Мариус?
— Ну это когда рабочие трудятся, а если их спрашивают, что они делают…
— Да?
— Они отвечают: «Мы отдыхаем».
— А работа все-таки идет?
— В общем да. Они разбиваются на па́ры… Один работает… четверть часа.
— А другой?
— Смотрит…
— Ну, а дальше?
— Затем они часа три слоняются. Потом тот, кто смотрел, приступает к работе… на четверть часа.
Беседа о делах на родине вызвала у Мариуса воспоминания о его любимом времяпрепровождении — об охоте в Провансе. Страстный охотник, он к тому же любил поесть. В каждом провансальце живет и гурман[87] и повар. Там любят готовить сами, наблюдать, как что-то шипит на сковороде. У каждого имеется, по крайней мере, один рецепт приготовления на свой манер мяса самой для него вкусной птицы.
Мариус обожал мясо дроздов, что свидетельствовало о его не совсем обычных гастрономических пристрастиях. Матрос всем говорил, что так, как он, этих пернатых никто не умеет готовить.
— Но — увы! — в этом проклятом крае их нет, — добавил француз с огорчением.
— Как это нет? — как-то воскликнул присутствовавший при подобном разговоре Карлос. — Чертов провансалец, откройте пошире глаза!.. Их тут уйма!
— Где же это, полковник?
— Да всюду… Там и там… и вот там еще… Они ручные и подлетают совсем близко.
— Там, в саду?..
— Антильские дрозды! Самые наилучшие!
— Вот это да! Обалдеть можно!.. Дружок!.. Ой, извините, полковник… Тогда я накормлю вас всех… весь армейский корпус. Они крупные! Как полцесарки! Дайте мне двухразку, и за несколько минут я настреляю дюжин двадцать.
Кармен охотно дала провансальцу охотничье ружье из коллекции отца.
Все думали, что матрос, набив карманы патронами, тут же отправится добывать обещанное на жаркое.
— Ну, Мариус, — спросила Фрикет, — когда же вы займетесь уничтожением несчастных пташек? Когда же устроите нам пир?
— Мадемуазель, охота здесь — дело утомительное. У меня от палящего солнца может голова треснуть.
— Так что, вы просто пошутили? Никакой вы не охотник, не повар?
— Нет, нет, что вы, мадемуазель. Я выполню все, что обещал… и даже больше. Но я хочу поохотиться с комфортом, не двигаясь с места. А для этого мне нужна огневая точка. Сейчас устрою.