— Неужели у нас нельзя развести такое чудесное полезное животное? Скажите, в СССР нигде нет этих лам?
Тут дедушка выталкивал вперед меня.
— Про это вы лучше спросите вот внучку. Она все мечтает о том, чтобы все полезные звери со всего мира съехались к нам, в СССР. Уж она знает, где кого разводят.
Конечно, меня начинали расспрашивать, и я с удовольствием рассказывала про тех лам, с которыми мне удалось познакомиться в маленьком украинском поселке.
Таким образом многие узнали про Пахома, Гордячку, Шоколадку, Пеструху и про маленького Чарли Чаплина.
Если хотите, я могу, рассказать вам про них еще раз.
II
Желто-белый самец ламы, Пахом, заносчиво вскинул вверх голову и отошел от забора. На морде у него было такое выражение, как будто он хотел сказать:
«Я думал, там, правда, что-нибудь путное, а там просто два человеческих детеныша смотрят на меня в щелку».
— Тпрусь, тпрусенька! Иди сюда, на тебе хлебца.
Пахом невыразимо-презрительно обернулся и поджал губы. «Ах, мол, оставьте вы меня в покое! Ну, что вам от меня нужно?» Однако, подумав немного, он все-таки презрительно подошел и глянул на девочек сверху, через забор.
Он был вовсе не такой уж большой, голова только высокая. Во всяком случае спеси в нем было гораздо больше, чем роста. А держался он так важно, ну, прямо как верблюд.
Но ведь у верблюда, не забывайте, горб или даже два горба. Потом он очень большой. Потом верблюд уже тысячи лет трудится на пользу человека. Ему есть чем гордиться и даже плевать на всех.
А Пахомову Америку и открыли-то недавно, раньше про нее даже не знал никто. Сам он низенький, на коротких мозолевых ножках, а шея такая длинная, что просто смешно. Гораздо длиннее ног.
Ну, разве можно такому уродцу важничать и равняться с верблюдом? Правда, когда-то у лам и верблюдов был один и тот же родитель. Но ведь это было очень давно, и кроме того я не думаю, чтобы Пахом мог догадываться об этом.
Девочки не видели, что Пахом смотрит на них сверху, через забор. Они все еще заглядывали в щелку, и им видна была только его грудь да ноги. Лена совала в щель корочку хлеба и уговаривала его.
— На, на, Пахомчик! Возьми, не бойся. Ой, какой он патлатый! Смотри, Варя: шерсть, как сосульки, висит.
И вдруг этот нахальный Пахом взял да и плюнул на них. Вот как он поблагодарил девочек за то, что они хотели угостить его хлебцем.
— Ну, распустили животных! — сказала Варя в точности так, как говорил ее отец.
Лена вытерлась рукавом и погрозила Пахому:
— У, ты, дурак! Вот позову Индейца с Матвейкой, так они тебе нахлещут по морде.
Корочка осталась торчать в заборе. Пахом увидел ее и даже понюхал издали. Но он не решился взять ее губами, потому что не мог понять, к чему это клонится.
Наверно, чтобы показать все свое презренье и к этой корке, и к человеческим детенышам, он поднялся на задние лапы и так прошелся вдоль забора. Потом остановился и что-то прокричал таким уморительным верблюжьим голосом, что девочки, забыв про обиду, упали от смеха на траву.
Три самки-ламы давно уже бросили пастись и с удивлением глядели на Пахомовы выкрутасы. Когда дело дошло до того, что Пахом заходил на пальчиках, а передние лапы стал прижимать к своей патлатой груди, самки вылупили глаза и все вместе отправились тоже к забору.
— Ламихи идут! Варюшка, беги скорей, позови ребят.
Пришли удалые ребята — Индеец и Матвейка. Они еще по дорого придумали, как отомстить Пахомке.
— Вот что, — сказал Индеец. — Тебя, Варька, мы посадом туда, к ламам. Ты только побеги от них край забора. А мы па столбах притаимся. Как они припустят за тобой, да как побегут мимо нас, так мы и повесимся на них. А уж тогда накатаемся, сколько хочешь.
— Я боюсь. А если они заплюют меня до смерти?
— Кто-то им даст! Гляди, какой бич — видишь? И у Матвейки такой же.
Мальчишки оглушительно щелкнули бичами, и у Вари пропали сомнения.
— А Ленка? — спросила она, уже влезая на. забор. Пускай она тоже спустится к ламам.
— Нет, я буду кататься на Шоколадке. Ты только сумей подманить их под самый забор.
III
Очутившись в загоне одна перед ламами, Варюшка сначала оробела. Но сквозь щели забора на нее смотрело шесть строгих глаз. Надо было показать свою храбрость.
— Ну, вы, Степки-растрепки! — крикнула она изумленному стаду. — Вот я на вас хрр… тьфу! Ну-ка, посмейте на меня плюнуть!
И Варюшка, высоко задрав нос, побежала у самого за бора.