И бродяга остался. Он все время терся среди птиц, нахально лазил в кормушки и жадно ел, несмотря на то, что злые лебеди больно щипали его и долбили клювами.
В конце марта снег стаял, а в апреле между старым высоким тростником показались зеленые язычки молодых побегов. Он срывал эти сочные побеги и свободно разгуливал но островам. Раны его поджили, шерстка начинала лосниться, а спина округляться. Вскоре он совсем бросил птичник и окончательно переселился на пруды.
VI
В маленьком доме пара зверей — Отец и Голубая — жили роскошно. Они и не подозревали о тех бедствиях, какие приключились с их товарищами. У них было вдоволь еды и прикрытие от холода. Нехватало, конечно, воды для купанья. Но что же поделаешь? В крайнем случае можно обойтись без купанья.
В марте, когда еще лежал снег, Матвейка заметил, что из домика высунулась какая-то пушистая крыса с золотистой шерсткой. Она была похожа на Голубую, только очень маленькая. Немного погодя к ней подсела еще одна такая же. Матвейка, аж глаза вытаращил.
Софья Ивановна! — зашептал он, толкая в бок практикантку. — Что же они, усохли, что ли?
— Да это же у них маленькие родились!
— Какие маленькие? Я ж вот недавно, часа три, как заглядывал в домик. Там было только двое больших. А эти уж вон какие шустрые! Кабы маленькие, они бы ходить не умели.
— Нет, у нутрий дети должны сразу же после рождения уметь бегать и плавать.
— А зачем?
— Ну, этого уж я тебе не смогу сказать. Наверно, так нужно.
К двум маленьким на порог вылезли еще две. Они так старательно лезли вперед, что одна совсем вывалилась наружу, на снег. За ней выбежали и все остальные. Но холодный снег обжег их голенькие лапки. Они жалобно запищали: мма-а, мма! — и юркнули обратно в домик.
— Вот видишь, — сказала Софья Ивановна. — А мы хотели их на снегу разводить. Куда бы они делись вот с такими маленькими?
Матвейка понял, на кого она намекает, и ответил за Павла Федотыча:
— Ну, что же? Зато теперь мы уж хорошо знаем, как их надо разводить.
Когда растаял пруд, все маленькие высыпали наружу. Их было шесть штук. Они плавали и ныряли лучше отца с матерью. Купались они день и ночь. А когда вылезали, сейчас же начинали растираться — в точности как большие.
С первых же дней они начали есть траву и свеклу. Важно, как большие, они брали в руку травинки, долго полоскали их в воде, а потом уже начинали откусывать. Но, кроме этой еды, им, видно, еще хотелось и пососать у матери молока. А мать держалась как-то по-дурацки: ни за что не давала сосать. На берегу они сунутся к ней — она сейчас же прижимается к земле. Они, бедные, тычутся, тычутся ей в спину так и заснут у нее на спине. А на воде и еще хуже того: ляжет вниз животом и лежит, как колода. Не понимает, что они ведь не могут сосать ее под водой — захлебнутся же. Они и тычут ее опять в спину.
Матвейку очень беспокоило, как бы маленькие не подохли от этого. Он уже двадцать раз приставал и к Петру и к Софье Ивановне, но они толком ничего не могли объяснить, потому что сами не знали. Тогда Матвейка побежал к Павлу Федотычу.
— Как? Сосать не дает? — удивился Павел Федотыч. — Не может быть! Ну-ка, пойдем посмотрим.
— А можно нам посмотреть на маленьких? — пристали Варюшка с Леной. — Папа, возьми нас с собой!
— Ну, ладно, пойдемте. Только чтобы никакого писку.
Когда они пришли к пруду, обе старые нутрии сидели в домике, а у одной из них на спине сладко спали шесть маленьких золотистых нутрят.
— Вот, видите? — шепнул Матвейка. — Опять не дала. Они потыкались в спину да так и уснули.
— Ах, вот оно что! — улыбнулся Павел Федотыч. — Ну, это еще горе невеликое.
Он поднял крышку и взял двух. нутрят на руки. Они были меньше ладони, мягонькие и доверчивые, как дети. Один сунул нос в рукав, другой уселся на руке и стал есть травинку.
— Ребята, — сказал Павел Федотыч, — вот что я вам хотел сказать. Матвейка удивился, почему это мать подставляет нутрятам вместо живота спину? Вы видите: нутрия живет в воде. В воде она ест. На воде она целыми днями спасается от врагов. Но если она целыми днями плавает, то как бы она могла кормить своих маленьких, будь у нее соски на животе, как у всех животных?
— Ну, конечно, не могла бы, — сказала Лена.
— А-а, — вспомнил Матвейка, — теперь я знаю, почему они сразу научаются плавать.
Верно, — согласился Павел Федотыч. — Они рождаются очень самостоятельными. Но все-таки, чтобы мать могла их кормить на воде, соски у нее должны быть устроены…