Когда в торпанник приходили новые люди, служащие всегда говорили им:
— Вот это Пальма, зебра Чапмани. Видите, у нее полосы широкие и редкие? А это вот, с узенькими частыми полосками и побольше ростом, это Минна, зебра Греви.
Минна отлично знала эту фразу. Она без ломанья подходила к решетчатой двери, заранее облизывая губы, так как обычно после такого представленья на свет появлялся сахар.
Пальма была более мрачного нрава. Зимой, стоя в станке, она часто злилась и прижимала уши. А в эту зиму она раза три даже кидалась на людей, лязгая оскаленными зубами.
Но ей все прощалось, потому что ранней весной она должна была ожеребиться и принести удивительного жеребенка.
Этого жеребенка с нетерпением ждали Павел Федотыч и весь поселок.
Варя и Лена, Матвей и Индеец сделали себе даже такую моду: утром, как загудит гудок, и вечером, перед тем как потухнет электричество, они просовывали головы в окно караулки и спрашивали:
— Дедушка Федоренко, что у Пальмы не родился еще кто-нибудь?
Один раз дедушка сморщил еще больше свое морщинистое лицо и сказал:
— Готово уже, родился.
— Ну! Правда? — Дети обежали кругом, влетели к нему в караулку. — Где он? Дедушка Федоренко, покажи!
Дедушка погладил свою желтую бороду, опять сморщил лицо и развел руками:
— Видите, какое дело. Часа этак два тому назад родился у ней кто-то малый-малесенький, ровно блоха. Мы с техником зашли в станок поглядеть на него, а он, этот малесенький, ка-ак сиганет! Да и залез нашему технику под сорочку. Уж мы его искали, искали, все белье перетрясли — нет его, да и шабаш. Либо в щелку вот тут провалился, либо так и унес его техник на сорочке. Вот, значит, какое дело, ребята. Пропало Пальмино дите. Родилось да и сгинуло.
— Ну, это ты врешь, — обиделась Варюшка. — У Пальмы родится конек. Розовый конек с черными лентами. Очень нарядный и сильный. Его отец — дикий жеребец Мижур, а мама его — Пальма. От лошади и зебры не может родиться блоха. У них может быть только зеброид. А если ты, дедушка Федоренко, будешь только смеяться над нами, то мы больше не придем к тебе.
Ребята встали и, бросив на деда взгляд ненависти п презрения, направились к выходу. Дед дал им дойти до двери и тогда сказал:
— А может вернетесь? Я давно хотел рассказать вам про этих зеброидов, да все некогда было.
Ребята моментально забыли про свою ненависть:
— Расскажи, дедушка, расскажи!
Они уселись вокруг деда, и он рассказал им историю о жадном толстяке и полосатых лошадках.
II
Лет сто тому назад к нам на Украину приехал немецкий купчик Фейн. Купил он маленькое имение — теперешнюю Асканию — и стал разводить овец. За кусок хлеба мужики на него и пасли, и стригли овец, и мыли шерсть — все делали. Вся штука была в этих кусках хлеба, то есть в деньгах.
Фейн и выдал свою дочку за другого богатого помещика — Фальца.
Назывались они теперь Фальцфейнами.
Начали богатеть Фальцфейны больше да больше; лет через тридцать — сорок овец у них развелось столько, что если бы один человек захотел пересчитать их, то он должен был бы считать целый месяц.
Сколько у них было денег — никто не знал. Одни говорили — сотни тысяч, другие — миллионы. А один старик рассказывал, что он сам, своими глазами, видел у них огромные бочки, наполненные золотом. Правда, над ним всегда шутили: «Да, может, это не деньги, а соленые огурцы были в бочках?» Но он говорил, что не только видел, но даже пробовал на зуб — самое настоящее золото.
Вместе с большими деньгами к богачам всегда приходит великая спесь. Пришла она и к Фальцфейнам. Захотелось им хоть чем-нибудь да похвастать перед людьми. А чем же они могли похвастать, кроме как своим богатством? Ума у них особого не было. Смелостью, добротой, каким-нибудь мастерством или знаниями никто из них не отличался. Вот они и пустили в ход свои деньги. Услышат, что какой-нибудь другой богач завел себе роскошную дорогую коляску, — сейчас же несутся сломя голову заказывать себе еще лучше, еще дороже. Скажут им, что чья-нибудь овца или лошадь получила призы на выставке, — моментально едут и во что бы то ни стало покупают эту овцу или лошадь. Прочитают в книжке, что у самых больших богачей в имениях роскошные сады, а в садах редкостные деревья, пруды и цветники, — и тот же день нанимают рабочих копать пруды и разводить цветники, посылают людей в дальние страны закупать редкостные деревья. Дивитесь, люди: вот какие мы, Фальцфейны! Все у нас самое дорогое, самое лучшее. Никто не может перещеголять нас в богатстве и роскоши.
Старой Фальцфейнихе однажды рассказали, что в Крыму, у самого моря, выстроен новый дворец с мраморными колоннами, такой красивый, что люди издалека приезжают на него полюбоваться. Старуха целый день проплакала от злости А на другой день, в шестидесяти верстах от Аскании-Нова, па берегу морского залива, началась постройка нового дома