Но сынок и там мало думал об ученье. Всю зиму он с нетерпеньем ждал отпуска и, как только подходило лето, ехал домой и сейчас же принимался опять за своих птиц.
Так продолжалось до тех пор, пока маленький Фальцфейник не превратился в большого, толстого Фальцфейна. В это время на его счастье умер его надоедливый папаша. Все деньги достались ему. Он стал владыкой нашего поселка, еще других поселков, бесчисленного стада овец и громадных степей.
Вот тогда-то он и разошелся во-всю. «Ага! — думал он. Мальчишки в детстве говорили, что у меня нет ничего удивительного. Ну, так я им покажу теперь».
И он стал покупать уже не только птиц, но и животных: лошадей, коров, оленей, диких зебр, антилоп, зубров и всяких других. Он выписал ученых и заставил их работать над тем, чтобы развести ему самых лучших животных, какие только есть в мире.
Ученые с жаром взялись за работу. Они думали, что, работая у толстяка Фальцфейна, они выведут такие чудесные породы скота, что их шерсти, молока, мяса и шкур хватит па всех людей.
Но они ошибались в самом главном. Ведь толстяк никого и ничего на свете не любил. У него была одна спесь, желание во что бы то ни стало удивить людей. А во всем остальном он был такой же жадный и злой, как и все его родные.
Поэтому он постоянно мешал той работе, которую он сам же начал.
IV
Однажды толстяк сидел у себя в кабинете и гудел одному старому ученому:
— Вы должны мне создать что-нибудь такое, чтобы об этом непременно напечатали в газетах. Понимаете? Чтобы весь мир узнал и все полопались от зависти ко мне.
Ученый знал одну тайну. Он вычитал в книгах, что если смешать двух животных разных видов, то от них получатся дети гораздо лучше и полезнее, чем оба родителя.
Он узнал это из книг, но ему надо было проверить, как это получится на самом деле. А проверить это он не мог, потому что у него не было никаких животных и не было денег, чтобы купить их. Вот он и стал уговаривать скупого толстяка:
— Поверьте мне. Я много работал над этим вопросом. Видите: волосы мои из черных стали совсем белыми. Я знаю, что все будет так, как я говорю. Только не пожалейте для меня десяти ваших кобыл, ведь у вас их сотни. Я пущу к ним самца зебры, и у кобылок родятся чудесные жеребята: полулошади, полузебры. Они будут называться зеброидами и будут такими красивыми и сильными, какими еще не были ни одна лошадь, ни зебра. Тогда про вас непременно напечатают в газетах, и вы прославитесь на весь мир.
Толстяк долго мучился. Ему очень хотелось получить чудесных лошадок на зависть другим толстякам-помещикам. Но, с другой стороны, его одолевала жадность. А что если ученый обманывает его? Что если он испортит кобылиц или у них родятся совсем не чудесные и не выгодные жеребята?
Но он все-таки решился: уж очень ему хотелось утереть нос другим помещикам. Он велел отобрать для ученого десять самых плохих, никудышных кляч, которые с трудом возили воду для пастухов и овец в степь. На всякий случай он сам еще раз пять пересмотрел всех своих кобыл — не найдется ли среди них еще похуже? Но хуже не нашлось.
И вот, когда все уже было готово и толстяку надо было только подписать записку, что эти десять кляч он отдает ученому для опытов, им вдруг овладела такая ужасная скупость, что он схватил перо и зачеркнул у десятки нолик.
И тогда получилось, что из многих сотен лошадей он смог уделить ученому только одну, самую захудалую, хромую водовозную клячу.
Старый ученый закусил губы от возмущения. Но что ему было делать? Пришлось еще рассыпаться в благодарностях и, скрепя сердце, хвалить этого жадюгу за его «щедрость». А то бы и этого не дал.
V
Прошло одиннадцать месяцев, и у хромой водовозихн родился розовый полосатый жеребенок. Толстяк велел дать ему кличку «Фрегат» — должно быть, он думал, что чудесный копь будет такой же большой, как корабль.
Фрегата пустили в степь пастись вместе с другими жеребятами. Он стал расти и с каждым днем делался все лучше, все красивей. Толстяк часто призывал к себе ученого и справлялся:
— Ну, как наш чудесный конек? Скоро уж его можно будет показать моим соседям?
— Фрегат — молодец! — с гордостью отвечал старый ученый. — Он будет у нас таким красавцем и силачом, что с ним не сравнится ни одна домашняя лошадь, потому что он — помесь дикого животного с домашним. Вы только подождите еще немножко, пусть ему исполнится четыре года.
А толстяку уже не терпелось, и он раньше времени начал хвастать перед всеми соседними толстяками: