VI
Подошла осень. У нас уж месяца два никого не было А тут дожди выпали сильные. В степи развезло грязи по пояс. Еще по траве кой-где можно ехать. А уж если чуть свернул на дорогу — крышка, ни за что не вылезешь.
Мы сидим у себя в поселке и радуемся: уж по такой-то, мол, хляби к нам никто не доберется. Трохимка даже хотел переводить зеброидов обратно в торпанник.
Вдруг — на тебе! И грязь не спасла. Как-то после дождя мы вышли наружу, смотрим — по дороге к нам отряд двигается. Здоровый, человек двести. Половина верхом, половина в телегах. Сзади плетутся две пушки большущих. В них лошадей по двадцать запряжено, и то еле-еле тащат.
Не знаю уж, кто они такие были: махновцы ли, морозовцы или какие другие жулики. Тут их, этих банд, тогда развелось бессчетное число. Ну, только были они все, как один, пьяные и кругом обвешаны оружием да патронами.
Атаман ихний ехал вразвалку на поповском тарантасе. Был он маленький, дохлый, в очках, а морденка до того поганая — плюнуть, и то противно. Как только въехал, сейчас же призвал наших шесть человек.
— Ну, сказывайте: какие у вас запасы есть?
— Да какие же у нас запасы? Нет у нас ничего. Все уж забрали ваши.
— Ага! Нет ничего? Ну, хорошо! Через два часа чтоб мне был приготовлен обед па весь отряд. Слышите? Да чтобы хороший, иначе камня на камне от вас не оставлю.
— Помилуйте, ваше… не знаем, как величать вас. Из чего же мы приготовим, если у нас нет ничего?
— Ага! Не приготовите? Ну, хорошо. Тогда мы из вас самих щи сварим. А какие пожирнее, из тех котлет нажарим. Поняли? Мы — народ веселый.
Наши сперва думали — он шутит. Смотрят — нет, тут, видно, не до шуток. Лицо у атамана перекосилось не то от смеха, не то от злобы. Он обернулся к своим помощникам, и скомандовал:
— Через полчаса, если не начнется приготовление обеда, расстрелять десять человек и отдать их кашеварам: пусть сварят хороший обед.
— Слушаемся, батько! — заорали пьяные бандиты.
Делать нечего. Пришлось нам зарезать породистую краснонемецкую корову и приготовить им обед. Они налопались, перепились еще больше и завалились спать. А наутро, как встали, начали хозяйничать.
Ну, хозяйничали они так же, как и те, первые, еще почище даже. Досталось всем. И зверям, и птице, и овцам, и крупному скоту. Про это я вам рассказывать не буду. Только вот что мы заметили: куда бы они ни пришли, везде они были, как у себя дома. Как будто они заранее знали, и где что находится, и как его взять. То ли уж они дошлые такие были, то ли среди нас, правда, завелись гады, которые им все рассказывали.
Явились они и к нам, в торпанник. Пришли — спрашивают:
— А ну, покажите, где у вас тут знаменитые зеброиды.
Мы было так же, как раньше:
— Нету их, увели. Видите, станки пустые.
Они, подлецы, смеются:
— А до сарая этого далеко, куда вы их спрятали? Ну-ка, проведите нас.
Семен Иваныч побелел, как стена, губы у него затряслись.
— Господа-граждане! — говорит. — Лошадки эти нужны для науки. Мы положили страшно много трудов, чтобы их вывести. А вам они не нужны. Вы лучше возьмите в зеленой конюшне лошадей. У нас там еще остались хорошие кони.
— В зеленой, говорите? А ну, покажите.
Повели мы их в зеленую конюшню. Они забрали там всех лучших лошадей, а своих, дохлых, бросили.
— Ну, а теперь все-таки проводите нас в сарай к вашим ученым зеброидам.
Семен Иваныч опустил голову и долго не мог выговорить ни одного слова. Потом выпрямился и тихо так, серьезно сказал:
— Я не могу. Это против моей совести. Лучше прикажите расстрелять меня здесь же.
Тут опять Трохимка вылез.
— Да я знаю, где они стоят. Пойдемте, я вам покажу. Там их штук тридцать стоит.
Я аж рот разинул. Что это, думаю, с ним случилось такое? То, бывало, зубами грызся за зеброидов своих, а то сам отдает. Видно, перепужался сильно хлопец. Нагляделся, как они безобразничают, и струсил. Атаман похлопал Трохимку по плечу и похвалил, как маленького:
— Вот молодец! Сразу видно, что умный хлопец. Я тебе, знаешь, что подарю? Штык австрийский. Вострый, как кинжал настоящий.
Трохимка и вправду сделался, как маленький, глупый ребенок. Услыхал про кинжал, обрадовался до смерти:
— Спасибо тебе, дядько! Вот пойдем сейчас. Тут близко. Я тебе все покажу.
Атаман обнял его и так, в обнимку, пошел с ним. Мы все поплелись сзади. Только Семен Иваныч не пошел: видно, правда, не мог смотреть, как будут забирать его воспитанников. По дороге атаман стал спрашивать Трохимку:
— Что, горячие они у вас, эти зеброиды? Говорят, совсем дикие?