Шутка тогда был совсем молодым. Он был самой огромной овчаркой во всей Мелитопольщине. И так ревностно и умело сторожил он свое стадо, что в отаре Шевченки никогда не случалось пропаж и потерь.
Однажды отара паслась далеко от сарая в пяти-шести километрах от залива Сиваш.
Шевченко лежал на земле и глядел в синее небо, а Шутка лежал и глядел на хозяина.
Далеко в углу неба наплывало какое-то облачко.
Вдруг Шевченко поднялся с земли и с необычной для пего торопливостью стал натягивать полушубок.
Шутка тоже вскочил. Обежал вокруг стада, сбил овечек в кучу и взглянул на Шевченку.
Хозяин велел поворачивать домой. Он так торопился, что ронял свою палку. Волнение его сообщилось собаке.
Она сильно толкнула вперед вожака, козла с бубенцом — тронкой — на шее. Козел замешкался было. Шутка дернул его за штаны. Цап — козел — побежал, громыхая своим бубенцокр За цапом пошло стадо.
Не успели они отойти и версту, как маленькое облачко разрослось в огромную тучу.
Горько-соленый ветер примчался от Сиваша и затрепал полушубок у человека и белые космы собаки.
Туча росла и росла и, как хищная птица, спускалась все ниже к земле.
Стало темно, словно ночью. Овцы дрожали. Цап останавливался, не хотел вести стадо. Козел ждал чабана. С человеком он меньше боялся.
Вот туча накрыла крыльями землю. Ветер рванул клубы пыли, травы.
Сверкнула молния, и с треском раскололось все небо.
Овцы кинулись врассыпную. Чабан успел снять с козла ошейник с тронкой. Он тряс его, что было мочи звонил.
Шутка носился по кругу, и овцы снова сбились вокруг того места, где звонил бубенец вожака.
Первый натиск грозы миновал. Отара пока уцелела.
Может быть, сейчас хлынет ливень, и гроза пронесется над стадом так же стремительно, как налетела?
На это сильно надеялся старый Шевченко.
Тогда Шутка был совсем молодым.
Но гром разразился опять.
Раз! Два! Три раза подряд загремело вверху.
Овцы не слышали больше тронки. Они мчались неизвестно куда. Пришло страшное чабанское несчастье. В ненастные, «воробьиные ночи» — ночи среди дня — так гибнут целые отары овечек.
— Отара рушает! Рушает! — не своим голосом закричал старый чабан и в горе упал лицом на землю.
Ливень прошел стороной. В тех местах, что пришлись в полосу дождя, потоки смыли целые села.
Над Шевченком гроза пронеслась без дождя; только ревел ветер да зеленый огонь пробегал над лежащим ничком человеком.
А овечки бежали по степи. Шутка пробовал их завернуть, собрать в кучу, остановить. Напрасно! Овечки не слышали лая, не чувствовали укусов. Они бежали все прямо в черноту степи.
И Шутка бежал вместе с ними.
Так овцы домчались до берега моря. Перед ними плескались соленые воды Сиваша.
Страх сильнее всего. Овцы кинулись в воду. Поплыли… Вода заклубилась от сотни огромных овец. Сверкнула молния. Овцы боролись с волнами, плыли, не зная куда…
На рассвете Шевченку разыскали товарищи. Старик за одни сутки осунулся, как после болезни. Он ни о чем не хотел слышать. Пропали овечки, и Шутка пропал. Ну, какие тут могут быть разговоры!
Ни за что не хотел он вернуться домой. Он решил исходить всю степь — разыскать овечек и Шутку, живых или мертвых.
Целый день, как помешанный, рыскал старик по степи. Он звал Шутку, тряс бубенец. За ним усталые и голодные плелись три чабана.
Перед вечером ветер снова подул от залива. Он выл так тоскливо и страшно, что сердце стыло в груди.
— Ишь, воет над морем! Ну, прямо нечистый дух! Какие тут к ночи овечки? Темно уже стало. Вертаемся, дедко, домой!
Но дед и не слышал тех слов. Он несколько раз останавливался, слушал и двигался прямо на вой.
Вот блеснула вода на заливе. Дед стоял у воды.
Над заливом темно и ненастно. Темная пена клубится у ног. Темная пена из туч наверху.
Жуткий голос поет над заливом: у-у-у-у!..
Старик скинул тулуп, чоботы и пошел прямо в воду.
— Очумел ты, старик! Утонуть вздумал с горя. Ну, топись, коли так, мы тебе не товарищи!
А старик только машет рукой. Погрузился по горло. Поплыл. Он плывет, а навстречу ему страшный голос: у-у у-у-у!..
Вот в последних отблесках вечернего света перед дедом песчаная отмель. На песчаной косе сбились в кучу овечки А в стороне от них, близ самой воды, надрывается Шутка: у-у-у-у!..
Пес исполнил все, что требовала от него его служба.
Он не бросил отары в беде. Он собрал ее на отмели, сторожил и кричал, звал хозяина.
Вдруг из пены послышалось:
— Шутка! Дружище!