Ну, а кто же за дедом?
Первым прыгнул за ним, ни минуты не мешкая, Шутка.
Тогда попрыгали все чабаны.
Ох, и было в сарае!
Воскресший из мертвых, Шевченко хватал за рога надменных элитных баранов, пихал их ногами, толкал, тащил их к огню и кидал через костер на свободу.
Шутка лихо ему помогал, поторапливал, гнал. А не шли, так вгрызался им в загривки, в ляжки.
Сам один, без людей, он пугнул из угла сотню глупых овечек. Лязгнул, рявкнул на них, и они, не помня себя, пронеслись через пламя наружу.
Наконец остался в сарае один меринос, но какой!!
Это был «сто девятый». У него были две золотые медали Он ездил в Германию. Лучшие бараны в СССР были все сыновья «сто девятого».
Стоил он много тысяч. И такой чемпион вдруг забился за плахи в углу, тряс рогами и ни за что не хотел выходить испугался.
А сарай уже весь светился насквозь. Весь трещал и шатался, как будто трогался с места. Крыша вот-вот сейчас собиралась рухнуть.
Атагас напрягал все силы, но пятнадцать пудов упирались, тянули назад.
В едком дыме люди не видали друг друга.
Чабаны пробирались на воздух. Атагас и баран, задыхаясь, боролись в углу.
В это время на Шутку свалилась сгоревшая в уголь решетка. Он завыл. Шерсть на нем занялась. Он хотел покататься по полу. Пол был весь в горячих углях.
Над глазами у Шутки сгорели ресницы и брови. Лапы до мяса спеклись на жару.
Тут услышал он голос:
— А ну, Шутка, поддай! Шутый, усь, усь, собака! Ату! Ну-ка, Шутка!
Шутка сразу забыл про всю боль. Пал на спину барана Вцепился. Баран сиганул, и все трое промчались на волю.
Следом рухнула крыша. Обожженные люди кричали, смеялись.
А старик и собака упали у ямы. И сырая земля оживила их снова.
Лапы сильно задергались, словно Шутка побежал куда-то во сне. Пес брехнул, заворчал и проснулся.
Над степью занималась заря. Скоро солнце начнет припекать.
Шутка встал и поплелся к крыльцу. На крыльцо вышла дочка хозяина с миской:
— Ну, ты, Шутка, чего не вечерял вчера?
Она поставила Шутке болтушку с кусочками брюшины. Шутка быстро ее похлебал и пошел, не спеша, по дороге. Боровский с утра обошел все хозяйство, выдал пару щенков чабанам на сараи.
— Хорошие будут щенки. Не такие, как Шутка, а все-таки добрые будут собаки. Прощайте, товарищ Боровский!
Проводив их, занялся Боровский своим велосипедом. Нужно было поехать узнать распоряжения насчет лисо-собак. И в газетку ему захотелось взглянуть: интересно ведь все, что творится на свете.
Тут он вспомнил про Шутку и нагнулся к нему под крыльцо. А когда распрямился, к нему уже подходила седая собака. Она осторожно держала зубами газету, в которой имелась заметка: «Замечательный опыт гибридизации лисиц и собак увенчался успехом. Срочно по телеграфу нам сообщено, что вчера в институте получены первые лисо-собаки. В ближайшие дни мы дадим о них подробные сведения».
Кто лучше?
I
Как вам это понравится? Вот, смотрите.
Два пальца на большой голой ступне. Над ними долговязые, больше метра длиной, голые ноги, затем — круглое, упитанное тело, а над телом — опять на целый метр — худая длинная шея. И только там, на высоте двух с лишним метров, скуластая пучеглазая голова.
Она медленно поворачивается и моргает. На лбу, где у всех морщины, у нее торчат четыре волоса. А темя, на котором полагается, чтобы росли волосы, у нее, наоборот, лысое.
Она — глупая, важная и высокая. Вы думаете, верблюд, да? Нет, это птичка. Самая настоящая птичка, с перьями, клювом и хвостом. Называется она: африканский страус.
Птичка шагает взад-вперед по станку, заложив за спину крылья, и о чем-то думает, как старый профессор. Думает и моргает покрасневшими веками. Станок величиной с хорошую просторную комнату, но нашей птичке в нем тесно.
Рядом, справа и слева, еще станки. В них так же целыми днями расхаживают задумчивые профессора.
— Да шоб вы повыздыхали все! — ворчит на них старый рабочий Сорочко. — С утра до вечера качает вас, як на том пароходе. Дивитесь, люди добрые, на это хождение: аж тошно делается.
Каждый день Сорочко так выговаривает страусам. Они высовывают головы через загородки станков и моргают, как будто чувствуют, что он прав.
— Ну, чего вытаращились? Дети будут пучеглазые. Кыш на место! Лягте в стороночку и лежите.
Сорочко разговаривает со страусами очень строго. Со стороны можно подумать, что он их терпеть не может. Но это совсем не так. Каждого страуса он выняньчил и выходил с самых первых дней его жизни. Он очень любит их, постоянно о них заботится и даже ночью видит их во сне.