Она встряхнула головой отбрасывая мокрые пряди со лба, и рыжая копна заблестела на солнце.
— Эйрин. — последовал ответ. Она подошла ближе, совершенно не стесняясь своей наготы. Я понял глаза, непроизвольно скользнув по ней сверху вниз. Тогда я подумал, что она из тех компаний, что играют в эльфов и машут деревянными мечами. Они любят красивые имена вроде этого.
— Что ты здесь делаешь?
— Я здесь живу. — У неё был странный акцент, так говорят иностранцы, хорошо выучившие русский. Я не стал уточнять, где это — здесь, и, наверное, зря.
Мы разговаривали, я рассказывал про университет, где учился, и про свои не слишком радужные перспективы врачебной карьеры. Эйрин внимательно слушала, иногда задавала вопросы. Её нагота меня по прежнему смущала, точнее смущало то что она не обращала внимания на этот факт. Но постепенно я не то чтобы привык, но как-то меньше стал придавать значение.
— А чем ты занимаешься? — поинтересовался я, раскладывая костерок из сухих пучков водорослей и нескольких досок, видимо заброшенных на пляж во время шторма.
Эйрин надолго замолчала, словно мой вопрос поставил её в тупик. Я вытащил из водонепроницаемого кармана на плавках коробок спичек. Они чуть отсырели, но с третей попытки пламя начало лизать сухие водоросли.
— Я пою, — тихо сказала она, с опаской глядя на огонь, потом подошла ближе, так близко, что я почувствовал тепло её тела и запах волос. Глаза упрямо опускались с её голубоглазого лица на холмики обнажённых грудей и ниже…
Хорошо, что я сижу — плавки вдруг стали слишком тесными.
— Это огонь? Она осторожно поднесла ладонь к оранжевым язычкам пламени.
— Да, — подтвердил я очевидное. — Так ты поёшь? Спой мне что-нибудь. Почему-то мне казалось, что она непременно откажется, а то и вовсе соврала, чтобы казаться важнее.
— Хорошо, — мягко согласилась она. — Я спою для тебя.
Она начала петь на незнакомом языке, почти без рифмы, или, может быть, я просто её не понимал. В тот момент это было неважно, голос завораживал: исчез пляж, исчез остров и крохотный костерок на берегу. Осталась лишь обнаженная девушка, окутанная гривой рыжих волос и её голос, в который смутно вплеталась музыка — какие-то незнакомые, слишком затейливые инструменты и шум океана. Я не заметил, как наши губы встретились. Миг — и она уже в моих руках, такая упругая и податливая. Это был вихрь страсти, прямо на песке, мягком и колючим одновременно. Сцепившись, словно два зверя, мы перекатились в линию прибоя, здесь она чувствовала себя куда уверенней. На самом деле заниматься любовью в воде неудобно. Каждый, кто экспериментировал в ванной или бассейне, знает это, но сейчас всё было не так. За короткой кромкой песчаного пляжа шел каменистый обрыв, но и здесь мы ласкали друг друга, изредка всплывая к поверхности, чтобы вздохнуть. Я должен был заметить ещё тогда, что, когда мне не хватало воздуха, Эйрин спокойно оставалась под водой и манила меня обратно. К вечеру костёр давно прогорел, и только тёмное пятно на песке напоминало о нем. Мы лежали, обнявшись, оба голые — плавки остались, где-то там, под водой. И вдруг я поверил словам Эйрин, что она живёт здесь, на этом крошечном острове, словно вырванным из времени и пространства. Проблемы в университете, друзья, которые, наверное, давно меня ищут, — всё стало таким незначительным, далёким, словно подробности сна, который ещё помнится поутру, но вскоре исчезает без следа. Когда заходящее солнце коснулось моря на горизонте, Эйрин отстранилась от меня, тревожно посмотрела на закат.
— Тебе пора.
Я пытался возразить, она лишь подтолкнула меня к каменистой части острова, откуда был виден берег Рейнеке.
— Как я тебя найду? Скажи хотя бы мне свой номер…
Вокруг снова сгустился туман. Эйрин сняла с шеи маленькую ракушку на тонкой нити и протянула мне.
— Приходи сюда, когда услышишь шум волн — у неё изменился тембр голоса, с телом тоже происходило что-то странное: загар сползал, оставляя пятна бледной кожи, волосы теряли цвет, приобретая голубоватый оттенок. Её пальцы были холодны, как лёд, а ногти вытягивались чёрными когтями. Изменились и глаза. Они больше не были голубыми, скорее лазоревыми. Перемена не была бы так заметна, если бы не вертикальные зрачки.
— Уходи, — низким нечеловеческим голосом сказала Эйрин, опускаясь на колени.
Стоять она уже не могла, это очень сложно, когда вместо ног хвост, иногда её фигура теряла очертания и казалась сотканный из тысяч полупрозрачных нитей. Самое странное, что она по-прежнему оставалась красивой. Трансформации продолжались, но я уже не смотрел, я бежал, сбивая ноги о камни, и с разбега нырнул в морскую воду, показавшуюся мне неожиданно тёплой. Руки машинально гребли, а в глазах стояла картина: девушка, красивая, голубоглазая, — моя Эйрин, которую я полюбил с первого взгляда. Девушка, с которой я занимался любовью в крошечной бухте с белым песком. Девушка, которая превратилась в русалку с рыбьим хвостом и низким глухим голосом…