К вечеру зеленые и оранжевые цвета пропадают, горы набирают темно-фиолетового оттенка от закатных лучей, облака и озера окрашиваются в яркий пурпур. Уже сделаны последние снимки, спеты последние песни и все замирает до утреннего клева…
И тем более не хочется в столь волшебное время омрачать свое путешествие нежелательными приключениями или непродуманными авантюрами… Большинство людей старается сделать так, что бы этот осенний отдых прошел спокойно.
Но не у всех это получается… Не у всех.
До середины Глубокого они шли на полной скорости, пока не миновали то место на левом по ходу берегу, которое в народе называлось «Красной шапочкой». В честь стоящей на мысу одинокой старой избы с крышей, покрашенной в красный цвет. Крыша строения из сезона в сезон обновляла колор, по наличию краски приобретая то оранжевый, то чуть фиолетовый оттенок. Иногда краски не хватало, и тогда хозяин избы красил только ту часть кровли, которая была видна судам при подходе из Норильска.
А видно примечательную «красную шапочку» было издалека.
Характерная «стивенсоновская» гора Сундук – основной ориентир на озере Глубоком – уже осталась далеко позади, и теперь они пошли более спокойно, стараясь в который раз все обдумать. В каюте возле стола собрались Квест и Солонкова, а Самохин, не покидая рубки, периодически нагибался вправо и заглядывал к ним.
– Подходить нам лучше всего со стороны избы Марецкого, – упрямо настаивал Квест. – Там мы спокойно высадимся, потом пройдем по тропке через плесы, к речке Икендакит. В Муксунку входить не стоит, проход в левой протоке так просто не найти, не зная точно. Сам Виктор, – тут он замялся. – Пардон… Этот Панковский оставляет катер именно в этой протоке, там у бывшего хозяина был целый схрон обустроен, причал в зарослях, не видно ни с берега, ни из основного русла Муксунки. Ходили слухи, что бывший владелец золотишко намывал нехило…
– А далеко пешком топать-то, Дим? – несколько встревожено спросил Самохин, не отличавшийся высокими самоходными свойствами.
– Довольно прилично… Тут ведь еще зависит от того, сухо на плесах или все в кашу развезло. В удачном варианте – минут сорок ходу. Но сама тропа неважная, старая и зверовыми тропками порченая, того и гляди, к горам повернешь! Что ж, будем смотреть внимательно.
Устроившаяся в полусидящем положении Анастасия, вытянув перемотанную ногу в шине, опять поколдовала над картой, и снова этот вариант не приняла:
– Дмитрий, почему вы так уверены, что к причалу Панковского мы подойти не сможем? Если на малой скорости, со всеми мерами предосторожности? – она потянулась поближе к планшету, неосознанно потревожив ногу, и зашипела от боли. – Проклятье! Ох… Не могу еще привыкнуть… Давайте все-таки зайдем в устье реки Муксун (она называла руке правильно, как указано на картах, сразу отличаясь от местного полевого люда, предпочитавшего говорить «Муксунка»). Анатолий, как вы думаете?
И тут же, заметив, как сморщился Димка, отстаивающий свой вариант подхода к логову в третий раз, терпеливо пояснила:
– Да поймите же вы, товарищ Квест! Ваш вариант предполагает, что в деле с нашей стороны будут только два бойца, не собираетесь же вы нести меня на закорках? Но если с катера будет видно и причал, и избу, то тогда уже и я смогу поддержать вас, прикрыть огнем из СВД. Ну так как, Толик? Выручите?
– А можно называть меня «господином», а? – вскипел Димка. – Я, видите ли, не страдаю коммунистической ностальгией и не работаю в органах!
Тут на произнесенное Солонковой слово «толик», куда более нежное, чем весь предыдущий пассаж комитетчицы, среагировал академик. Сказал хоть и смущенно, но, к его чести, правды утаивать не стал:
– Настя, с прискорбием вынужден сообщить, что судоходной практики у меня покамест – кот наплакал, если не поступил еще более нагло… Да и у Димы тоже опыт судовождения невелик. В общем, есть шанс, что мы сядем на мель, а снять нас там будет некому. Если что, за грядой и рация не возьмет… Впрочем, – он решился и виновато посмотрел на друга, – давайте попробуем! Ведь, в конце концов, главное в нашем деле – не увлекаться, и я постараюсь это правило выполнить.
Осторожно откинувшись назад, Настя кивнула, потом несколько вымученно улыбнулась, но ничего не сказала. А Квест только лишний раз задумался о необоримой силе женской хитрости… Или мудрости?
В речку Муксунку Самохин катер заводил с помощью Димки, более-менее помнящего фарватер. Вел на скорости, стараясь уменьшить осадку. Новичкам везет, и катер вошел в русло, шоркнув по отмелям всего пару раз, после чего Анатолий, по команде Квеста, сразу начав прижиматься к правому берегу. Первая мелкая, но широкая протока показалась из-за густых зарослей невысокой ивы почти сразу же. «Непроходная», и думать нечего. Основной поток реки теперь мерно рокотал справа. Если и дальше так… Они поплыли выше и почти тут же остановились. В принципе, Самохину уже ясно было, куда направляться, но переплетения мелей не позволяли «на глаз» надежно определить тот, единственно возможный фарватер.
– Все, стоп. – нервно сказал Самохин, – Иначе сейчас сядем.
– Толик, на секундочку… – сказала Солонкова, передвигаясь к переднему выходному люку кубрика. Тут же строго обратилась и к Димке, все еще насупленному.
– Откиньте люк и дайте мне бинокль.
В который раз удивившись таким метаморфозам, Димка Квест громко хмыкнул, артистично взял под несуществующий козырек и выполнил указания.
– Так… Ни избы отсюда ни не видно, ни причала, – она опустилась вниз и спокойно произнесла. – Что же, едем, Толик, в озеро, будем искать варианты. Кстати, вы не устали за штурвалом?
И мило улыбнулась капитану.
– А чего ему уставать? – буркнул Димка. – от виляний, что ли?
– Спокойно, рядовой, спокойно, – холодно пресекла бунт лейтенантша.
С трудом удержавшись, Квест до скрипа сжал зубы. Нет, что бы сразу принять его вариант и признать свою ошибку! Разумеется, он мог бы напомнить… А-а… Дождешься тут извинений! Поди, «скорпион» в зодиаке.
– Простите, Анастасия, вопрос не по теме: вы когда родились? – безмятежно спросил он.
Все время, пока они медленно выбирались назад в Глубокое, Диму Квеста не отпускали какие-то тревожные предчувствия. Что-то они упустили или сделали неправильно. Допустим, что Панковский, как сказала Настя, «насторожился». С кем-то вышел на связь, или наоборот, не случился вовремя контакт. Вдруг у него есть спутниковый телефон? Он выясняет, анализирует, ждет информации, наконец… Тогда он готов, так или иначе, и к возможным попыткам ареста. В таком случае, он не поедет ни на охоту, ни на рыбалку, а будет находиться у себя, сканировать акваторию…
– Елки-палки… Вот сейчас, Настя, мы его образцово спугнули! Он услышал шум катера, убедился, что шли именно к нему и теперь готов ко всему. Вот чего мы добились! – зло бросил он этой скорешившейся парочке.
– Не паникуйте, т о в а р и щ, – и не подумала всполошиться Настя, – во-первых, тут и браконьеров хватает, я сама три раза вешки сетей видела. А во-вторых, если даже и так? Допустим, он забаррикадируется настолько, что выкурить его будет невозможно… У операции есть контрольный срок и на озеро приедет усиленная опергруппа.
К этому времени они уже выкатились на южную оконечность Глубокого, в обширный залив, на берегу которого чернела так и не восстановленная изба одного из самых первых жителей этих мест – покойного старика Марецкого.
– Если он направится вверх по Муксуну, то, как следует из карты, дальше озера Собачьего не пройдет, там тупик для катера. Ограниченно возможен вариант, что Панковский решиться на сложный пеший переход, под большим весом рюкзака. Что же, тогда мы будем брать его с вертолетов – никуда не денется… Вон там! – она показала рукой, – встанем у того островка в бухте.
Самохин послушно повернул руль и катер на средних оборотах, не выходя на глиссирование пошел к одинокому островку неподалеку от избы. Экипаж уныло молчал.
«Все-то ты стройно излагаешь, красавица, а что-то не склеивается, – думал Димка. – Панковский, бредущий «в никуда» под рюкзаком? Ну-ну… И как это она собирается определять, насколько плотно Виктор «забаррикадировался»? Количеством наших трупов?»