Дементорша, вздохнув, помолчала, а потом сказала:
– Вы сами знаете, что через литературный портал пройти может не каждый, кто пожелает, а только избранные. Наш парижский друг страстно этого желает, но он не избранный.
Нина заметила:
– Ну, пусть ваши ребятки не в состоянии, но вы-то можете, раз с танцующим клоуном Пеннивайзом встречались.
Дементорша упрямо качнула головой.
– Никто из нас не может, это железное правило. Чтобы не было соблазна.
Нина заявила:
– Но вы-то с клоуном встречались – или вы все мне наврали?
– Встречалась. Я с вами честна, как ни с кем ранее.
– Ну, тогда у вас была возможность открывать портал, а потом исчезла, что ли? Я о таком только слышала.
Она осеклась и, вскочив из-за стола, да так, что задела при этом о край – чашки загрохотали – и выпалила:
– Господи, да это не вы в мир Пеннивайза перемещались, а он в наш! Ведь так?
Дементорша, мрачно глядя на нее, ничего не отвечала, и Нина в ужасе поняла: да, именно так.
– А он… точно уничтожен? – спросила она срывающимся голосом, и в этот момент раздался невинный звук: капля, оторвавшись от протекавшего с некоторых пор кухонного крана, упала на металлическую мойку.
Раньше бы Нина попросила Женю, ее Женю, озаботиться починкой крана, а теперь она в страхе уставилась на мойку, словно ожидая, что оттуда…
Прямо оттуда, из канализации, донесется сатанинский хохот?
И как после этого она будет ванну принимать?
Дементорша дернула головой и снова встала.
– Уничтожить его нельзя, но мы сумели вернуть его в литературный мир.
Нина облегченно выпалила:
– Надеюсь, в его литературный мир, а не в какой-то другой…
И снова осеклась, осознав: именно что в другой.
Девушка истошно закричала:
– Куда вы сбагрили этого монстра? Неужели в «Десять негритят»? А теперь на полном серьезе заявляетесь ко мне и хотите, чтобы я наведалась туда? Вы что, с ума сошли?
Дементорша прервала ее крики.
– Это вы, Нина Петровна, с ума сошли. Нет, он совсем в ином литературном мире, там, где даже такой твари, как этот Пеннивайз, не поздоровится.
Это в каком таком?
– В рассказы Лавкрафта, что ли, его отправили? К Ктулху и иже с ним? – предположила она, и дементорша поцокала языком.
– Это государственная тайна. Если я вам скажу, и вы, и я окажемся там, откуда мы уже никогда больше не выберемся. Вы же этого не хотите?
Нина не хотела.
– Но точно не в «Десять негритят»? Точно? Или там не Пеннивайз, а какой-то иной монстр?
Дементорша же, выйдя в коридор, вернулась с портфелем, из которого извлекла папку и положила ее на стол перед Ниной. Та раскрыла ее и увидела пожелтевшие листы с текстом на английском, напечатанном на машинке.
– «Мое признание. Кто же всех их убил».
И, уставившись на дементоршу и тотчас забыв о веселом клоуне Пеннивайзе, выпалила:
– Это же признание судьи, ведь так? В романе он все изложил на бумаге, засунул в бутылку и бросил в море. А ту спустя какое-то время выловили рыбаки и передали в Скотленд-Ярд.
Нина лихорадочно пролистала страницы. Ну да, это текст из романа Агаты Кристи – точнее, текст признания судьи Лоуренса Уоргрейва, именем которого и было подписано разоблачение этих жуткий деяний.
– Да, это так, – согласилась дементорша. – Рыбаки с траулера «Эмма Джейн» извлекли запечатанную сургучом бутылку в порту Плимута. Это тот же самый текст, который представляет собой финал романа Кристи. Признание судьи и описание того, как он всех убил.
Нина, вчитываясь в строчки зловещего признания, от которого у нее пошли по коже мурашки, сказала:
– Ну, тогда и причин отправляться в «Десять негритят» нет. Убийца, без сомнений, судья.
Дементорша сказала:
– Да, но на острове не нашли остатков сургуча и кастрюльки или иной тары, в которой судья должен был растопить его, чтобы запечатать бутылку.
– Ну, он мог элементарно выбросить кастрюльку в море.
– Мог, но зачем?
Нина сообразила.
– Чтобы прибывшим на остров следователям это не помогло выйти на его след. Ведь он хотел одурачить всех, сделать так, чтобы никто не понял, кто же убийца, а потом довериться судьбе, бросив бутылку с признанием в море: найдут – узнают, может, вообще через триста лет, а нет, значит, так навсегда и останется тайной.