Ходим из цеха в цех по январской экваториальной жаре и вдруг ощущаем родную прохладу. Шеф богатырским движением распахивает перед нами дверь неправдоподобной толщины, и на нас дышит острым морозом огромный холодильник. Какое блаженство окунуться всем телом в этот мир ледяного воздуха! Казалось, мы! готовы были завидовать висящим и лежащим тут тушам мороженых рыб…
Но, чур не злоупотреблять таким удовольствием!. Попасть в холодильник распаренным здешней жарой — риск подцепить любую простуду. Не досадно ли ил вместе с тем, не смешно ли будет простудиться под экватором! С сожалением выходим и вновь окунаемся в тепло, облекающее все тело, как ватой.
Осматриваем цех изготовления льда — манящим чудом выглядят его зеленовато-голубые глыбы. А вот совсем противоположное ощущение — жесткая сухость сушильных камер, першащая в горле. Цех изготовления рыбьего жира, лаборатория розлива его по бутылкам. Ремонт неводов, изготовленных из манильской пеньки и нейлона. Радиорубка для связи с теми, кто в море…
Завод современного облика собран из типовых деталей. Видно, что таких заводов в Канаде отштамповано сотни.
Здание в стиле предельно экономичного конструктивизма— все из стекла, металла и пластмасс. Оффис — контора весьма малолюдная, расположена не без умысла над холодильником. Под потолками настойчиво вращаются вентиляторы.
Выходим на огромный балкон, вернее — на крышу нижележащего этажа. Ощущение безграничного простора, сочетание слепящей белизны здания и расплавленной голубизны океана.
КРЕЩЕНСКАЯ ЖАРА
Когда в Москве мы пытались представить себе условия освещения, ожидающие нас на Цейлоне, мы успокаивали себя: ведь январское солнце над Коломбо стоит совсем уж и не так высоко — вроде как июльское солнце в Сочи. Это важно было знать, скажем, фотографам, чтобы правильнее выбирать выдержку при фотосъемках.
Жара, по данным климатических таблиц, тоже не Обещала быть слишком свирепой. Что особенного, если Средняя январская температура равна здесь плюс 26 градусам по Цельсию? Я терпел в Туркмении жару и до плюс 42!
Но там 42 градуса — это крайняя цифра, а здесь 26 — средняя за месяц. При этом на Цейлоне на редкость малы амплитуды колебаний температуры, как в течение года, так и в ходе суток. Средняя температура самых жарких месяцев — апреля, мая, августа, сентября, когда солнце бывает в зените, и та не поднимается выше 27–28 градусов. Таково смягчающее влияние морского климата и экваториального воздуха.
Но, может быть, дневная жара сменяется ночной прохладой? Нет, в том-то и дело, что Цейлон вечно, круглый год, днем и ночью купается в одном и том же морском экваториальном воздухе, ничем не вентилируемом, ниоткуда со стороны не охлаждаемом.
Послеполуденная жара, что ни день, достигает 28–30 градусов Цельсия, но ночью термометр не может упасть ниже 24. Ни о каких одеялах не хочется и думать — даже простыня тяготит. И на сон грядущий, и утром спросонок, и еще два-три раза на дню лучшее блаженство — пробыть хоть пяток минут под холодным душем. Пять холодных душей в день в январе!
19 января — знаменитая пора крещенских морозов. Как забавно произносить здесь: «крещенская жара».
А дожди? Где же полагающиеся экваториальные ливни, которые, согласно правилам географии, должны здесь лить ежедневно, в послеполуденные часы? Почему уже неделю сияет над нами почти безоблачное небо, а груды облаков толкутся лишь далеко у горизонта, заволакивая высоты Цейлонского нагорья?
Хоть и близко к экватору расположен Цейлон, а все же и тут различимы некоторые сезоны — не по температуре, так по режиму дождей. И недаром именно январь с февралем имеют репутацию сухого сезона в Коломбо. Что же это за сухость? Какая сила мешает здесь ежедневно возноситься вверх нагретому в полдень воздуху, возноситься и при охлаждении рождать влажные тучи, проливающиеся обильными ливнями?
Эта сила — все тот же северо-восточный муссон, овевающий остров в «зимние» месяцы. Взбираясь в гору со стороны Бенгальского залива, он отдает бенгальским склонам нагорья свою влагу. К юго-западу же этот муссон проникает в нисходящем потоке, иссушается и к тому же как бы гасит своим напором тенденции экваториального воздуха, не дает ему подниматься, охлаждаться, затуманиваться. Таким же образом летние пассатные ветры пресекают подъем воздуха над Средиземьем — потому столь сине и солнечно летнее небо Италии.
Но вот на исходе первой недели, проведенной в Коломбо, мы чувствуем в погоде что-то новое: жара уже с утра заметнее, как-то весомее и душнее. Часов с десяти небо подергивается мутноватой дымкой. Вроде температура и не выше обычной, но в оранжерейно влажном воздухе дышится тяжелее. За полдень все небо закладывают облака, серые, плотные. Это настоящие грозовые тучи, только почему-то необычно высокие. Наше северное дождливое небо хмурится насупившись, тучи опускаются на мир, как шапки, надвинутые на глаза. А тут — просторное, высокое, хотя и пасмурное как огромный торжественный зал с бог знает куда приподнятым потолком.