Высокое небо! Не следствие ли это того, что и водяные пары, возносясь над землей у экватора, достигают достаточно прохладных горизонтов, где они могут сгущаться в тучи на несравненно больших высотах, чем, скажем, над Москвой? И если это так, то «высокое небо» должно быть зональной особенностью жарких стран!
А как же объяснить сегодняшнюю погоду? Вероятно, ослаблением муссона. Он нынче не смог гасить своим нисходящим потоком нормальных для Коломбо восходящих токов воздуха.
Значит, мы наблюдали, как в борьбе этих потоков взяли верх восходящие. И было так приятно ощутить под вечер, как из этих невероятно высоких дождевых туч упали на землю первые при нас на Цейлоне капли дождя. Это был никакой не ливень, а всего лишь робкий намек на дождик — и все-таки мы видели настоящие экваториальные по своему происхождению осадки. Это значило, что весна заявляет свои права: именно весной Коломбо становится ареной ежедневных экваториальных дождей, связанных с положением солнца в зените.
Такие же ежедневные послеполуденные дожди льют здесь и осенью. И только летом, когда зенитное солнце перемещается далеко за Мадрас и Нагпур, юго-запад острова оказывается во власти могучего океанского ветра — юго-западного муссона. Он приносит наветренной летом покатости Цейлона вдвое и втрое больше влаги, чем ее рождала бы нормальная экваториальная циркуляция воздуха. Именно летние ветры с дождями повышают количество осадков в Коломбо до двух с лишним тысяч миллиметров в год, а на нагорье выливают чудовищный слой воды мощностью до 5000 миллиметров.
НАУКИ И ИСКУССТВА
В ШКОЛАХ ЦЕЙЛОНА
Учительский клуб туристов Цейлона не заставлял нас трудиться над размышлениями о своем расписании. В соответствии с готовой программой нам подавали автобус, в назначенных местах сервировались обеды и чаепития, на встречи с нашей группой собирались большие коллективы цейлонцев.
Мы в одном из колледжей Коломбо. Огромный двор с тенистыми деревьями. На многих из них крупные белые цветы, одуряюще благовонные. Их называют «темплтрии» — храмовыми деревьями, ибо цветы их, по-латыни именуемые плюмериями, применяются для украшения храмов: ими усыпают подножия статуй Будды. Это мексиканское растение превратилось чуть ли не в национальную гордость Цейлона — нам его показывают раньше многих других, притом исконно цейлонских растений.
Двор школы словно усыпан белым и черным горохом. Белое — это рубашонки и штанишки тысячи мальчуганов всех возрастов, а черное — море их шевелюр. Нас встречает улыбающийся директор колледжа с группой преподавателей, и как раз в это время «горох» рассыпается аплодисментами, звучат приветственные крики. Хор в несколько сотен голосов исполняет национальный гимн Цейлона.
Директор хлопает в ладоши, и черно-белый «горох» раскатывается по классам. Обходим учебные помещения — просторные, с открытыми в сад окнами и дверями. Присутствуем на уроке пения — тут заботятся о том, чтобы поставить даже плохие голоса. Дети поют настоящие вокальные экзерсисы, следят за дыханием. Тембр тембром, у кого какой выдался, но умение петь не напрягаясь, без надсада и крика, школа воспитывает в массе народа с детских лет.
Рядом урок танца: здесь внедряется культура древнеиндийской пластики и происходит это тоже всенародно. Поэтому так непринужденно, так безыскусственно танцуют под сложно ритмичный треск барабана эти сингальские мальчики.
На одной из площадок — урок гимнастики под барабан, и это тоже почти танец.
А вот урок, на котором мальчики стоят у мольбертов и рисуют. Перед каждым красочная картина, и из-под кисти двенадцатилетних художников появляются то купоросно-синее море, то багрово-красные берега, то белогрудые корабли и коричневые портовые краны. Это «композиционный рисунок по памяти» после проведенной утром экскурсии в порт. Рисуют кто что запомнил.
Рядом группа мальчиков разрисовала на бумаге большие декоративные «панно»: ни дать ни взять в гогеновских красках и с матиссовским отсутствием перспективы. Учительница показывает нам произведения своих воспитанников смущенно, но когда я упоминаю о Гогене и Матиссе, вся расцветает и говорит, что для нее это очень высокий комплимент. Для нее? Я полагал, что вижу результаты простого несовершенства детского творчества.