– В музей мне нельзя, – сказал Алекс, – Сургон не разрешает.
– Тогда я расскажу тебе так.
Они направились обратно к лаборатории, и за этот недолгий путь Алекс столько наслушался про минералы и горные породы, сколько не знал во всю жизнь. И странно, ему, человеку далёкому от минералогии, было очень интересно слушать от Таи и про ильменит, и про миасскит, и про самарскит. А про калийсаданагаит он даже попросил рассказать подробнее.
ГЛАВА 14
Сначала на лабораторию налетел ветер. Проникнув в неплотно запертую входную дверь, он полез в щели и отдушины, извлекая из них то ли шипение, то ли свист и стараясь распахнуть то, что ему окажется по силам. Алекс, выйдя в коридор, закрыл входную дверь плотнее. Но ветер не унимался. Кружась в поддувалах двух старых печей, сложенных когда-то для отапливания лаборатории, он выл там, стараясь выбраться по трубам на улицу, но, очутившись на свободе, тут же опять лез в дом.
Алекс спрашивал у Сургона про эти печи. Становилось довольно холодно, и Алекс предлагал собрать в лесу дров, чтобы затопить хотя бы одну из них. Сургон не соглашался. Он пояснял, что лаборатория считается недействующей, проживают они здесь нелегально, а дым из трубы, и даже не столько дым, сколько гарь, которая поползёт по лесу, могут привлечь чьё-то внимание. Алексу не нравилось это житьё на нелегальном положении: он с детства привык уважать закон и подчиняться его требованиям. Но что было делать? В данном случае приходилось признать, что некоторое нарушение правил необходимо для пребывания его, американского гражданина, в закрытом российском городе.
Вслед за ветром налетел дождь – несдержанный по силе, шатающийся из стороны в сторону, как пьяный. Прыгнув на крышу, он заплясал на ней в обнимку с ветром, и их сумасшедшие пляски казались сродни празднеству нечистой силы.
Алекс ночевал в лаборатории один. Сургон и Таисия уехали рано утром. На одном из участков Ильменского заповедника учёные обнаружили несколько мёртвых косуль, и для принятия решения о санитарных мерах требовалось срочно установить причину падежа. Из сотрудников научного центра создали рабочую группу, в неё включили Сургона, а он взял в помощницы Таю.
Сургон предупредил Алекса, чтобы тот не ждал их сегодня, поскольку за день завершить работу, скорее всего, не удастся. Тая сготовила остающемуся в одиночестве гостю побольше еды и на всякий случай показала, где находится и как открывается погреб, в котором сложены запасы продовольствия. Алекс слазил туда дважды – без необходимости, а просто так, благо времени имел в избытке. На холодных деревянных полках под землёй он нашёл консервы, копчёные колбасы, сыры, фрукты, овощи и разные другие продукты за исключением тех, которые требовали заморозки: морозильника в лаборатории не было.
Остальной день Алекс не знал, чем себя занять. В район «Америка» для поисков дома Бориса Холвишева они с Сургоном договорились ехать, как только Сургон освободится, то есть в лучшем случае завтра, или даже послезавтра. Самостоятельно в город Алекс выйти не мог, а заходить далеко вглубь леса опасался из-за собак. Два часа ушло на физические занятия – бег вокруг лаборатории и упражнения на суку близстоящей сосны. Потом Алекс наносил из колодца воду, нагрел на газовой плите, вымылся, пообедал и немного поспал. А затем принялся думать, чем заполнить вечер.
Газеты «Миасский рабочий», так же, как и ноутбук, Сургон унёс с собой: подшивку требовалось сдать в библиотеку, а ноутбук зарядить. Алекс просил Сургона оставить ему для чтения один из романов Сергея Исетова, и Сургон обещал, но, видимо, забыл, а дверь свою всегда закрывал на ключ. Навесной замок продолжал висеть также на двери одной из выходящих в коридор комнат, и что находится за той дверью, Алекс до сих пор не знал.
Зато в стопке бумаг на кухне обнаружился ботанический журнал, старый и помятый. За неимением других вариантов предстояло, видимо, заняться изучением ботаники. Но сначала Алекс, не торопясь, поужинал и лишь затем, прихватив журнал, отправился к себе.
На улице и в лаборатории стемнело окончательно. Запалив керосиновую лампу, к которой ещё недавно Алекс не знал, с какой стороны подойти, он занялся чтением журнала. Сосредоточиться на содержании статьи никак не удавалось: в тексте попадалось слишком много незнакомых слов, а кроме того, было беспокойно и тягостно на душе, и Алекс никак не мог от этого состояния избавиться. Возможно, он, как и любой бы на его месте, тревожился, что находится в одиночестве так далеко от людей. Возможно, тревогу вызывала непроглядная тьма вокруг лаборатории. Скорее же всего, причиной его тягостного состояния являлась надвинувшаяся непогода – природное смятение, которое передавалось душе звуками воющего ветра и стучащего по крыше дождя.