Комната эта являлось почти что двойником банно-прачечного помещения, расположенного напротив: с таким же закрашенным окном, старой кафельной плиткой на стенах и полу и отверстием для слива воды. Имелись здесь даже и рукомойник с торчащим книзу штырём, и полка с мылом, и несколько эмалированных тазов. На этом сходства заканчивались. А отличия комнаты ветеринара Гызата являлись существенными и весьма специфичными. Значительную её часть занимал операционный стол с каменной столешницей, снабжённый петлями из кожаных ремней для стягивания конечностей оперируемых. У другой стены, свидетельствуя о профессиональном цинизме ветеринара, располагался деревянный чурбак для разделки принесённого с рынка мяса и присыпанный сейчас солью с целью дезинфекции. А между столом и чурбаком помещалась огромная металлическая тележка с разложенными на ней инструментами.
Судя по выкладке на тележке, ветеринар Гызат являлся педантом: все инструменты пребывали в идеальном состоянии и аккуратно располагались в два ряда. В одном ряду – разделочные: ножи и топоры, в другом – ветеринарные: скальпели, пилы, долото с молотком, а также пугающего вида крюки и клещи. На нижней полке лежал чёрный чемодан с никелированными углами, куда инструмент мог быть убран.
Подобная аккуратность в другом месте и при других обстоятельствах могла бы вызвать лишь уважение к человеку, её демонстрирующему, и спокойствие за результаты его труда. Но не в данном случае Что-то в этой обстановке коновала-мясника было отталкивающее; чем-то настораживало слишком тесное соседство операционных столешниц и разделочных чурбаков, тонких скальпелей и грубых топоров; почему-то отдавался холодом в груди стальной отсвет разложенных на тележке крюков и клещей. С крепнущим чувством отторжения Алекс рассматривал комнату, когда вдруг услышал за спиной свистящий шум втягиваемого через ноздри воздуха. Алекс быстро обернулся. Неотрывно глядя на него блестящими, будто залитыми лаком, глазами и подёргивая лошадиными ноздрями, в дверях стоял ветеринар Гызат.
Алекс принялся извиняться. Он сказал, что является гостем Сургона и заглянул за дверь в надежде найти Таисию. Что, вообще-то, немало слышал уже о Гызате, и был бы рад с ним познакомиться. Что зовут его Алекс Коннелл.
Ветеринар Гызат отреагировал на слова Алекса тем, что освободил проход, недвусмысленно предлагая гостю убираться. Это выглядело грубовато, но Алекс понимал, что, проникнув в чужую комнату, и сам поступил не слишком хорошо. Выходя, он ещё раз извинился. Грохнувшая за ним дверь заставила посыпаться со стены штукатурку.
На грохот в коридор осторожно выглянула Тая. Увидев Алекса возле комнаты Гызата, она широко раскрыла от ужаса глаза.
– Что случилось? – шёпотом спросила Тая.
– Я зашёл в его отсутствие, – сказал Алекс. – Думал, ты там делаешь уборку.
– Он никому не позволяет заходить к себе, даже для уборки. Сам делает.
– Я не знал.
– И что произошло, когда он тебя увидел? – продолжала шептать Тая.
– Ничего, – пожал плечами Алекс. – Просто предложил мне уйти.
– И всё?
– Всё.
Тая, вроде бы, успокоилась.
– Дядя тоже вернулся?
– Только я. Сургон остался в городе.
– Тогда приходи на кухню, я покормлю тебя ужином.
За едой Алекс рассказал Тае о пугающем инструменте, виденном у ветеринара.
– Я совсем не разбираюсь в лечении животных, – сказал Тая. – Может быть, такой инструмент и нужен? А вообще, стараюсь не лезть в дела этого человека и тебе не советую. Вон, кстати, он уходит.
Выглянув в окно, Алекс увидел удалявшегося от лаборатории ветеринара Гызата.
– Как ты думаешь, – спросил Алекс, – он не может за мной следить?
– В каком смысле? – удивилась Тая.
– В прямом. Когда я гуляю в заповеднике, меня не покидает ощущение, что за деревьями кто-то находится.
– Если кто-то и находится, то вряд ли ветеринар Гызат, – подумав, сказала Тая. – Он совсем другого рода человек. И, вообще, я сомневаюсь, что за тобой могут следить. Кому это надо? Скорее всего, тебе показалось, в лесу много всяких шорохов.
– Возможно, – не слишком уверенно произнёс Алекс.
– Расскажи лучше, как вы с дядей съездили в «Америку».
Алекс рассказал, как похожий на орангутанга хозяин дома едва не пропорол их вилами. Тая ахнула.
– Чем же вы ему не понравились?
– Сургон считает его психически неуравновешенным типом. А я думаю, ему известно что-то про деда.