Когда он произнёс «жилище Духа смерти», Алекса обдало потоком воздуха, влетевшего в пещеру через оконца-глаза и вылетевшего через разинутую пасть. Воздух этот пах сыростью, словно пронёсся не по камням, а над земляной могилой.
– Заглянешь? – спросил Сургон.
– Нет, – отшатнулся Алекс.
Он не хотел идти внутрь, чувствуя сильнейшую преграду – не из жердочек и лент, опоясывающих пещеру, а преграду невидимую, но гораздо более действенную, чем они.
– Как знаешь, – не стал настаивать Сургон. – Там, в общем-то, нет ничего особенного. Две комнаты-камеры, которые археологи считают погребальными, несколько ниш и полочек, да вот эти оконца, через которые в дни равноденствия на закате проникают лучи солнца. Сама процедура погребения остаётся неизвестной, и, видимо, проводилась в несколько этапов: здесь тело умершего помещали на время, а захоронение останков производили в другом месте – в каменной гробнице, найденной…
– Подожди, – перебил его Алекс. – Ты сказал про лучи солнца, проникающие в пещеру в дни равноденствия?
– На закате солнца, да. А в чём дело?
– Пожалуй, я войду внутрь. Интересно посмотреть.
– Что именно? Сегодня не равноденствие, а сейчас не закат.
– Посмотреть обустройство. Так, из любопытства.
– Ах, обустройство. – Сургон посторонился и подал Алексу фонарик. – Тогда заходи. А я подожду здесь: внутри чувствую себя не слишком уютно.
Подойдя к пещере, Алекс отодвинул предупредительные ленты. Разинувшее пасть чудище глядело на него бездонными впадинами глаз. Опустившись на колени, Алекс пополз внутрь. Едва миновав вход, он поторопился подняться, но полностью распрямиться не смог: каменная крыша заставляла держать голову склонённой. Осмотревшись при свете фонарика, Алекс прошёл по помещению. Оно, как и говорил Сургон, состояло из двух комнат-камер, соединённых коридором. Камеры отличались одна от другой кладкой стен, но обе были одинаково тесными: умершим не требовалось много места.
Под подошвой Алекса что-то зашевелилось. Посветив фонарём, он в испуге отдёрнул ногу: на полу извивались две чёрные змеи. Прыгнув назад, Алекс наблюдал как змеи стремительно доползли до каменной стены и скрылись в её щелях. Луч Алекса заметался по стенам, крыше и углам «жилища Духа смерти»: других змей видно не было, но это не означало, что их тут нет.
Только усилием воли Алекс заставил себя остаться в столь опасном месте. Уйти, поддавшись страхам, он не мог: слова Сургона о луче заходящего солнца, проникающего в погребальное сооружение в дни равноденствия, заставляли предположить, что, как это ни странно, но именно здесь находится место, указанное в записке Борисом Холвишевым. Алекс ещё раз осмотрел небольшую пещеру. Солнечный свет мог проникнуть в неё только через оконца или вход. И в том и в другом случае луч падал на противоположную от входа стену. От неё, в соответствие с запиской, следовало искать единственное дерево.
Посветив на стену фонарём и убедившись в отсутствии змей, Алекс встал к ней спиной. В оконца над входом стал виден ожидающий Сургон и несколько деревьев, точнее, два дерева: у одного из них ствол, у другого – вершина. Сделав шаг влево, Алекс обнаружил ещё одну крону. И новое дерево открыл шаг в сторону противоположную. Какое из четырёх деревьев имел ввиду Борис Холвишев? Ответ на этот вопрос мог дать лишь луч заходящего солнца в день равноденствия.
– Алекс, у тебя всё нормально? – послышался голос Сургона, встревоженного долгим ожиданием.
– Да, – произнёс Алекс, с облегчением покидая «жилище Духа смерти», – всё хорошо.
На четвереньках выползши на воздух, Алекс поднялся на ноги.
– Ты удовлетворил своё любопытство?
– Вполне.
– Тогда мы можем перекусить, Тая положила нам кое-что с собой.
– Только не здесь, – попросил Алекс, – пойдём куда-нибудь подальше.
Оставив «царство мёртвых», они перебрались на другую сторону острова Веры и расположились недалеко от воды на нагретых солнцем валунах. Сургон достал прихваченную из дома провизию. Её оказалось с лихвой даже для двух здоровых мужчин: Тая заботилась, чтобы они не остались голодными.
– Мы осмотрели все пещеры? – спросил Алекс, пробуя копчёную колбасу, чёрный хлеб, варёные яйца, сыр и овощи.
– Вообще-то, правильно говорить не «пещеры», а «дольмены» – так они называются на языке специалистов, – поправил Сургон. – От кельтского, или, если угодно, ирландского, «taoi maen» – «каменный стол» – стены и крыша.
– О, – удивился Алекс, – от ирландского?