– И что же полицейские?
– Надеются поймать убийцу. Говорят, и приметы его известны, и улик собрано достаточно.
Алекс, услышав новость, сидел как громом поражённый. Всё время, прошедшее после стычки в районе «Америка», он надеялся, что с хозяином дома – человеком, похожим на орангутанга – ничего серьёзного не произошло: упал, поднимется и пойдёт дальше. Но оказалось, что произошло, причём, самое худшее из того, что могло случиться: падение оказалось для хозяина смертельным, и виноват в этом был Алекс.
– Ты расстроился? – спросил Сургон. – Не стоит. По моему мнению, человек был дрянь, и ничего относительно твоего деда он нам бы не сказал.
ГЛАВА 27
«Как такое случилось, и что теперь делать?» Эти два вопроса, словно тиски, сжимали голову Алекса. С того момента, как Сургон сообщил ему, что хозяин бывшего дома Холвишевых умер от удара о землю, Алекс не мог думать ни о чём другом. Он не мог ни избавиться от обоих вопросов, ни отложить их на потом: они требовали немедленных ответов для того, чтобы ему продолжать ходить, дышать, мыслить – чтобы продолжать существовать.
Алекс чувствовал, что на него навалилось нечто ужасное, после чего возврата к прежнему уже не будет. Что те несколько минут схватки во дворе и каждая из минут в отдельности, дроблёная на секунды, теперь останутся навеки с ним, вновь и вновь возникая в памяти и обжигая её неотвратимой последовательностью событий. Что обожженная, сочащаяся сукровицей память, станет отравлять его мозг и душу, пока не превратит их во что-то другое, имеющее толстые стенки и изъеденную внутренность.
В иные же минуты Алекс со стыдом сознавал, что муки от содеянного уступают в его сердце место страхам о приближающемся возмездии. Поимка, суд за убийство, обвинение в шпионской деятельности, а затем долгие годы в ужасной русской тюрьме… Эти видения были столь явственны, словно являлись не плодом воображения, а непреложными фактами. Грядущее наказание представлялось Алексу не искупительным, а лишь карающим, и он всеми силами хотел его избежать.
И пожалуй, он мог бы ещё успеть: прямо в этот миг подняться с кровати, на которой лежал с ночи, не выходя на завтрак и обед, и быстро покинуть заброшенную лабораторию, город и стран: улететь в Соединённые Штаты, чтобы там в безопасности предаваться мукам совести о совершённом убийстве и тайной радости от сохраненной свободы. Вот так же, наверное, пятьдесят с лишним лет назад бежал с беременной женой через океан Борис Холвишев, и Алекс как никогда понимал и оправдывал сейчас деда. Алексу требовалось поступить тем же образом: улететь в Америку, затаиться и до конца дней ни с кем не обмолвиться о происшедшем в России. Пусть его тайна останется только с ним, пусть когда-нибудь с ним и исчезнет. А в данную минуту следовало подняться и бежать!
Но Алекс не делал этого. В глубине души он понимал, что бегство не принесёт ему облегчения, а если и принесёт, то только временное, поскольку явится главным поражением его жизни, отказом от всего, к чему он так стремился, отказом от того, что обещал выполнить себе и маме, отказом от себя. А как можно жить, потеряв себя? С вечными укорами совести, с сознанием роковой уступки малодушию? Нет, бежать было невозможно. Но нельзя было и оставаться.
Неразрешимость возникшего противоречия и необходимость сделать одинаково проигрышный выбор нависли над Алексом, будто занесённый меч, под сверкающим лезвием которого человек не силах находиться бесконечно долго. И Алекс чувствовал это всё сильней.
В комнату, запертую изнутри на крючок, постучали. Это была Тая. Сургон ещё утром ушёл по делам, спросив через дверь у не вышедшего к столу Алекса, не случилось ли с ним чего? Алекс сказал, что с ним всё в порядке, и просто он хочет ещё подремать, поскольку ночью плохо спал. Полдня Алекса никто не беспокоил, но он слышал в коридоре лёгкие Таины шаги, и вот теперь она пришла вновь.
И тут Алекс решил ей всё рассказать. Честно, без утайки, как самому дорогому человеку, который выслушает и поймёт. И простит, конечно, простит! А может быть, чем-то поможет. Трудно сказать, чего в желании рассказать было больше: найти у Таи сочувствия или совета, наверное, того и того, и Алекс, быстро поднявшись, направился на стук.
Скинув крючок и распахнув дверь, Алекс встретился с приветливо улыбающейся и несколько напуганной резкостью его движений Таей.
– Добрый день! – проговорила Тая. – Ты выспался?
– Пройди, – попросил он, и когда она сделала шаг, сказал без обиняков: – Я убил человека.