Во время пребывания в Бундале Бханте также впервые заразился малярией. Симптомы этой болезни включают рвоту и диарею, дрожь, лихорадку, головную боль, тошноту, сильную боль в мышцах и бессилие. Когда Бханте заболел этой болезнью, его помогли отвезти на лечение, а в его отсутствие опрыскивали кути. Но это была не последняя его схватка с малярией, поскольку он никогда не пользовался противомоскитными сетками и шутил, что стал бы пользоваться сетками только в том случае, если бы у него был дефицит крови. Когда он уезжал на лечение из кути, он просил жителей деревни восстановить стену, которую ранее убрали, и пристроить дверь к западной стене. И хотя у него было мало имущества, всё ещё оставались книги, рукописи и оригинальные бумаги Бханте Ньянавиры, которые он хотел сохранить.
Перерыв
Бханте решил отдохнуть от Бундалы в 1975. Он отправился в лесной монастырь в Калугале, расположенный в Центральной провинции Шри-Ланки.
Монаха, который поселился в кути во время отсутствия Бханте Ньянадипы, звали Бханте Самита — то был американский саманера, родившийся в 1942 году. Он приехал на Шри-Ланку в 1970 году и постригся в июле того же года, затем расстригся в августе 1973 года, а в октябре того же года вновь постригся. Бханте Самита был известен как монах, которому трудно долго оставаться на одном месте. С трудами Бханте Ньянавиры его познакомил г-н Веттимуни, один из последователей Бханте Ньянавиры. Он стал другом Бханте Ньянадипы, и когда Бханте Ньянадипа вернулся в Бундалу, Бханте Самита был вынужден покинуть кути. Он сделал это по двум причинам: во-первых, Бханте Ньянадипа был здесь жильцом прежде; а во-вторых, в таких ситуациях начинающему монаху подобает предоставлять первоочерёдность полностью посвященному монаху.
Бханте Ньянадипа вспоминает Бханте Самиту как “необыкновенного человека”. У него была огромная жажда Ниббаны, и о нём вспоминают, что он говорил: «Я готов пройти через ад, лишь бы как можно быстрее достичь Ниббаны». Он практиковал так: “сделай или умри”. Для него аскетичная практика была единственным способом не расслабляться и не потакать своим сильным склонностям к чувственности, что было его самым большим страхом. Бханте Ньянадипа думал, что Бханте Самита считал себя сотапанной. Но для Бханте Самиты не было приемлемо любое оставшееся страдание из-за невежества. Он стремился только к бесповоротной Ниббане. Он знал, что самоубийство не есть выход из страданий, и предпочитал практиковать в соответствии с Дхаммой, даже если это было сопряжено с серьёзными трудностями. Он скорее умрёт, чем вернётся к мирским удовольствиям. В нём не было места для нечестности, хотя, возможно, в его подходе не хватало уравновешенности.
Бханте Самита практиковал в своей суровой манере, пока внезапно не пропал в 1975 году. Он покинул Бундалу и пошёл на восток в сторону национального парка Яла. Через три недели после его исчезновения в джунглях, в тридцати метрах от пещеры, в окрестностях парка был найден скелет. Было резонным заключить, что останки принадлежат Бханте Самите. Есть подозрение, что он умер от передозировки снотворного. Когда тело было обнаружено, оно уже было обглодано дикими животными. Бханте Ньянадипа впоследствии определил, что скелет принадлежит Бханте Самите, по особой форме черепа. Он также приказал сохранить его и использовать в качестве объекта для медитации в учебном центре Бхиккху Махарагама, недалеко от Коломбо.
Размышляя над смертью своего друга, Бханте Ньянадипа в одном из своих писем вспоминал сильные строфы из Годаттаттхерагатха сутты (Тхаг 14:2.12):
Jīvitañca adhammena,
dhammena maraṇañca yaṃ;
Maraṇaṃ dhammikaṃ seyyo
yañce jīve adhammikaṃ
Есть жизнь без принципов,
И есть смерть с принципами.
Смерть с принципами лучше,
Нежели жизнь без принципов.
Из-за трагической гибели преподобных Ньянавиры, Ньянасуманы и Самиты Бундала кути стало известно как “Кути смерти”. Это место остаётся тяжёлым для жизни, очень удалённым в джунглях. Однако оно по-прежнему популярно среди монахов с аскетическими наклонностями, хотя никому из его более поздних обитателей не удалось остаться там так долго, как Бханте Ньянавире или Бханте Ньянадипе.