Конечно, Бханте Ньянадипа также подвергался подобным угрозам своему здоровью, и один из самых серьёзных случаев произошёл с ним в 1990 году. Во время прогулки (cārikā) с монахом в дикой местности возле небольшой реки под названием Парамана Ойя у него развилось тяжёлое заболевание пищеварительной системы, которое быстро привело к обезвоживанию, рвоте и бессилию. Когда его рвало, у него также началась диарея, поэтому Бханте снял свои одежды и провёл остаток дня, лёжа голым на земле, вызывая рвоту и испражняясь. Ближе к вечеру Бханте почувствовал себя достаточно хорошо, чтобы вернуться в деревню. На следующий день он и его спутник решили вернуться к своим кути. По дороге у Бханте снова началась рвота, и он почувствовал крайнюю слабость. Пришли мужчины из деревни Мадумана и отвезли Бханте обратно в деревню на велосипеде, но Бханте был слишком слаб, чтобы дойти до кути, поэтому они ночевали в лесу. Следующие несколько дней Бханте восстанавливался в Мадумана кути с тяжёлой лихорадкой, рвотой и приступами сильной дрожи. Из-за диареи он подумал, что у него амёбиаз, поэтому привезли лекарства из больницы. Через несколько дней Бханте достаточно окреп, чтобы вернуться в Ириягусулпота кути, но болезнь вернулась, и Бханте снова ослаб, снова у него началась рвота и диарея. Жители деревни, помня, как Бханте Ковида умер после неправильного диагноза всего три года назад, очень обеспокоились и заказали фургон, чтобы отвезти Бханте в больницу в Канди, где выяснилось, что его болезнь — это малярия, которой он заразился в Васгамуве.
Развитие Сангхи
К 1991 году в Лаггале под руководством Бханте Ньянадипы было построено несколько кути, большинство из которых были названы в честь близлежащих деревень, например, кути Ириягусулпота, Мадумана, Галамудана, Нарангамува, Рамбукколува и кути Нариягаллена возле Киулавадии. Пансала в Киулавадии использовалась для собраний Сангхи. В 1989 году над водопадом в Галамудане было построено кути, а в том же году рядом с Мадуманой было построено ещё одно кути после того, как жители деревни выразили желание, чтобы рядом с ними жил иностранный монах, которого они могли бы содержать. Бханте Ньянадипа почти всегда создавал эти кути в качестве временных сооружений, а после его отъезда они становились постоянными (хотя он часто возвращался в ранее созданные кути для проведения вассы, особенно в Ирьягасулпоте и Галамудане). К тому времени ещё несколько монахов, как иностранных, так и сингальских, были привлечены в Лаггалу примером практики Бханте Ньянадипы, так напоминающей путь старейшин во времена Будды. И те, кто чувствовал, что обладает достаточным знанием Дхаммы, а также дисциплиной, стойкостью и уверенностью в себе, чтобы хорошо использовать его, просили разрешения жить в кути Лаггалы. Таким образом, через семь лет после его прибытия в Лаггале было создано шесть постоянных кути, в которых проживали четыре лесных монаха — результат незапланированного и ненаправленного процесса роста. Ещё несколько монахов последовали за Бханте Ньянадипой в Лаггалу на протяжении многих лет, но лишь немногие из них были действительно готовы выдержать физические и умственные испытания лесной практики. Многие уходили через какое-то время.
Поскольку кути находились довольно далеко от деревень, монахи Лаггалы обычно отправлялись на сбор подаяний до 6:30 утра. Селяне готовились к подношению пищи примерно в 7:00 утра, поскольку монахи останавливались у отдельных домов в деревне. Однако, если монашеское кути находилось очень далеко, дарители (dāyaka), следуя системе списков, приносили еду к месту встречи в лесу (обычно это был простой сарай) где-то между кути и деревней. Таким образом, практика piṇḍapāta варьировалась в зависимости от местоположения кути. Некоторые кути зависели от одной деревни, в то время как другие имели доступ к нескольким деревням. Еда никогда не приносилась в кути, если только монах не был болен, так как система piṇḍapāta была разработана для обеспечения уединённости кути. Миряне приглашались в кути только в том случае, если там была работа. У большинства монахов были “свободные” дни, когда они не ходили по запланированному маршруту piṇḍapāta. Эти свободные дни могли быть посвящены посту (чтобы обеспечить дополнительное уединение), или они могли использоваться для прогулок в отдалённые деревни, куда монахи обычно не ходили. Необъявленная piṇḍapāta также была устоявшейся практикой в Лаггале. Такая практика могла быть связана с несколькими днями странствий, или она могла быть проведена для установления контакта с удалённой деревней, чтобы договориться о назначенной piṇḍapāta в определённый день в будущем. Некоторые из этих прогулок в дальние деревни для проведения piṇḍapāta были “кросс-кантри” — по слоновьим и лесным тропам. Независимо от конкретных обстоятельств, piṇḍapāta всегда рассматривалась как своего рода подарок мирянам, сделанный из сострадания: предоставление себя в распоряжение отдельных людей или деревни, чтобы у них была возможность дарить и тем самым приобретать заслуги. Многие отдалённые деревни не имели доступа к монахам, хотя в деревне всегда была вихара, где мог остановиться приезжий монах и где более верующие жители соблюдали буддийские обеты в дни пойи каждый месяц. До 1994 года (когда земледелие чена было объявлено вне закона) жители деревни готовили лесные участки для вырубки и сжигания в конце сухого сезона в ожидании сезона влажных муссонов, который обычно начинался в октябре. После посадки посевов они жили в близлежащих хижинах, чтобы ухаживать за ними. Большинство домов в деревне после этого закрывались, целые семьи жили в хижинах рядом с посевами, и это часто означало, что монахи отправлялись в места земледелия для piṇḍapāta.