Конечно, могут быть и физические угрозы со стороны животных. Одна история о встрече монаха с леопардом иллюстрирует этот факт, а также то, как такие риски правильно используются лесными монахами для развития своей практики. Однажды ночью этот монах услышал тяжелое дыхание леопарда возле своего открытого и незащищенного кути. Было очень темно, и он испытал сильнейший страх. В конце концов, в ночи наступила тишина, и показалось, что леопард ушёл, но монах знал, что леопард всё ещё может находиться поблизости. Тогда он решил противостоять своему страху, взял факел и пошёл вокруг кути. Встревоженный и испуганный, он вернулся в кути и некоторое время восстанавливал силы. Затем он снова вышел, на этот раз немного дальше от кути. Снова страх и тревога одолели его, и он вернулся. Он повторил это несколько раз, продвигаясь всё дальше и дальше, пока не достиг конца близлежащей дорожки для медитации. Страх и ужас проникали в его разум, но он снова и снова набирался смелости, чтобы противостоять им, никогда не будучи полностью уверенным, что паника не начнётся. И, собрав всё своё мужество, он, в конце концов, преодолел свой страх. Вот какие психические испытания и сражения в беззащитной жизни в джунглях!
Таким образом, лесные монахи должны быть готовы ко всему, включая возможность смерти. Однако, несмотря на это, их сердца могут в конечном итоге испытать удовлетворение, если они смогут победить в битве со своими препятствиями и пороками. Когда монах живёт, скованный ограничениями лесной жизни (например, живёт в неудобных и даже пугающих местах, где еда и другие необходимые вещи ограничены), мастерство и сила его осознанности возрастают. Такой монах станет более бодрым, чистым и ярким. Такой монах станет более бодрым и смышлёным, ум его будет ясным. В то время как внешне его тело соприкасается с неприятными ощущениями, внутри будет царить мир и удовлетворение. В таких условиях дискомфорта самадхи может развиваться быстрее, чем обычно можно было бы ожидать.
Лесной путь ставит на кон всё — и физически, и психологически. Всё должно быть принесено в жертву, как будто бы счищая всё лишнее и ненужное, — всё ради Дхаммы. Монах, правильно практикующий в лесу, знает, что всё рождённое должно умереть. Он понимает, что для реализации прекращения рождения необходимо прекращение появления новых приобретений и привязанностей. Это правда, чистая правда, которую нельзя изменить.
С победой над страхом естественным следствием этой лесной практики является рост любви монаха к природе и животным. С ростом осознания ужасной борьбы, которую переживают все живые существа, бдительный и всё более чувствительный монах будет испытывать сострадание к любым существам, которые ходят, ползают или плавают. Он поймёт, что они тоже потеряны, что они тоже страдают от разума, осквернённого слепыми страстями и эмоциями, и что они даже больше, чем большинство людей, живут в состоянии постоянного страха и тревоги. У таких монахов нет желания причинять вред кому-либо или чему-либо. Их старые привычные защитные реакции на угрозы рассеиваются вместе с победой над страхом, а их сердца радикально смиряются. Это переживается как разрушение психической негативности. А при общении с людьми такие монахи также теряют склонность к обидам, которым они могли быть подвержены в более ранние периоды своей жизни. И с этим они теряют всякую склонность к насилию или желанию зла кому-либо, открыто или тайно.
Те, кто понимает природу и цель такой тренировки, также понимают, что стремление к физическому комфорту может привести к эффектам, противоположным тем, о которых говорилось выше. Ведь такое стремление неизбежно влечёт за собой страх потерять приобретенное. При этом страхе человек становится ершистым и эгоцентричным. С эгоцентричным сердцем человек становится подозрительным по отношению к другим, думает о них плохо, даже испытывает сильный гнев и обиду, что приводит к словесному или физическому насилию. Но путь отшельника заключается в том, чтобы разрушить крепость вокруг эго и фундамент, на котором строятся такие нездоровые умственные конструкции.
***
Когда Бханте Ньянадипа был ещё жив, он называл себя “Vanaratana Ānanda Thera”, старцем, наслаждающимся драгоценностью леса. Он посвятил себя тому, чтобы жить лесной жизнью в полной мере. Он был строг к себе; по мнению некоторых, он был, возможно, даже слишком упрям в своей решимости. Но такова была дисциплина, которую он выбрал, и его не волновало, приятна или неприятна она другим. В ранней жизни он столкнулся с неудовлетворённостью и несчастьем. Эта неудовлетворённость преследовала его даже в начале его монашеской жизни. В течение этого времени он иногда был одиноким, его тяготило сожаление о том, что он не может достичь глубокого состояния самадхи. Но его это не остановило. Он продолжал всё глубже копаться в помехах и загрязнениях своего ума, в своём гневе и страхе. Он продолжал идти по одинокому и тернистому пути, несмотря на физические трудности и перенесённые болезни, такие как малярия. И несмотря на то, что он много раз был очень близок к смерти, он упорно, год за годом, приближаясь к старости и вступая в неё, безразлично относился к похвале или порицанию других. Во всём этом он всегда шёл прямым путём, никогда не оставляя своей решимости. Он был поистине выдающимся человеком.