Мы с Аркадием вежливо слушали.
— Без статистики нельзя, — сказал я, поняв наконец, о чем идет речь. — Это у вас данные по улову?
Чернобородый кивнул.
— Матевосян, — сказал он. — Моя фамилия Матевосян. Жить у нас будете? Туристы?
Мы объяснили, кто такие и что будем делать на острове.
— У нас свободно. Живи где хочешь, — сказал усталый Матевосян. — Раньше народу было много — комбинат хотели строить. Не стали — народ разъехался. Теперь от Кунашира работаем.
Аркадий вежливо наклонил голову.
— Вот наши документы, — сказал он.
Матевосян читать их не стал.
— По радио про вас сообщили. С пограничниками вы как?
— Вот разрешение.
— Со мной беседовать хотите?
— Да.
— Но терпит?
— Терпит.
— Если можно, день-два. Совсем пропадаю. Тьфу! — Он плюнул и сказал, обращаясь к рыбаку, который привел нас: — Григорьев, покажи им пустые дома. Пусть выберут. Если стекол нет — фанеркой забей. Дров пускай принесут…
Дом, к которому привел нас Григорьев, был собран из щитов, привезенных с материка.
— Вербованный один ставил. Семья не приехала, — объяснил наш провожатый. — Он за нею во Владивосток махнул, там и остался.
В доме были две комнатки и кухня. По углам зияли черные пятна плесени. В щелях гулял ветер.
— Считай, два года пустой стоит, — задумчиво сказал рыбак. — Может, вас к себе пустить? У меня посуше. Одну комнату мы с женой освободим.
— К нам, наверное, еще народ приедет, — сказал Аркадий. — И вещей тогда будет много. Так что мы тут. Тепло ведь сейчас.
— Бывает тепло, — согласился рыбак.
Не говоря больше ни слова, он ушел. Мы остались одни в пустом доме с чемоданами и рюкзаком.
— Знаешь что, — сказал Аркадий, — не терпится посмотреть. Пошли?
— Айда!
Мы вышли из поселка и витой, неровной тропинкой стали подниматься в гору. В густом, насыщенном запахами прели и сырости лесу было тихо. Голубые кисточки — листья бамбука шелестели у наших колен. Тонкие лианы свисали с деревьев.
После утомительного подъема мы достигли наконец вершины горы.
Под нами, зеленый и покатый, поднимался из моря остров. Он поднимался, круто взметая вверх отвесные, коричневые скалы.
— Фу, какая красотища! — сказал, отдуваясь, Аркадий.
Срединная часть кратера поросла березой и елью. По берегам озера серебрился камыш.
То, что показалось нам сверху, из вертолета, ручейком, было на самом деле рекой. Прорыв в кольцевой горе ход, река неслась к океану.
Мы углубились в лес. Огромные растения, похожие на зонтики, соединились над нами в сплошную просвечивающую на солнце крышу. Мы неуверенно двинулись под ней вперед.
— Черт, — сказал Аркадий, — а ведь это всего-навсего трава. Лопух.
Носок его ботинка задел растение. Ствол толщиной с человеческую руку брызнул бледно-зеленой жидкостью, хрустнул и упал.
Мы шли наугад, сверяя свое движение с шумом моря, опускаясь с каждым шагом все ниже и ниже, до тех пор пока зеленая крыша над головой не раздвинулась и мы не вышли на узкую извилистую прогалину, посредине которой бежал тонкий ручей.
— Идем по нему, — сказал Аркадий.
Он тронул каблуком вязкий берег. Кусок земли оборвался и упал в воду. Оранжевое облачко мути, вытягиваясь и удлиняясь, потянулось вниз по течению.
Мы побрели следом, с трудом вытаскивая башмаки из вязкой глины и следя, как движутся мимо нас зеленые дебри.
Течение ручья ускорялось. Вода начала звучать, на камнях появились хохолки — склон становился все круче. Наконец лес раздался. Сквозь редкие стволы деревьев ударило синевой море. Мы выбежали на берег.
— Знаешь, как называется кратер потухшего вулкана? — спросил Аркадий. — Кальдера. Весь остров — кальдера. Мы были на вершине кальдеры.
Двигаясь по урезу воды, оставляя кальдеру слева, мы двинулись вперед.
От соприкосновения с грубым базальтом подошвы наших ботинок быстро покрылись рубцами. Мы шли, перепрыгивая с камня на камень, тщетно высматривая среди камней какой-нибудь предмет, который мог принадлежать потерпевшему аварию кораблю.
Изредка нам попадались пробковые и стеклянные буйки. В одном месте мы наткнулись на обломки бочки.
— Сергей, иди-ка сюда! — крикнул Аркадий.
Я подошел. В углублении между двумя базальтовыми глыбами лежали остатки шлюпки.
Мы наклонились над остатками суденышка, которому люди когда-то опрометчиво доверили жизни.
— Лодка!
— Давай перевернем ее.
Наши усилия оказались бесполезными. Море старательно вбило деревянные части лодки между камнями.