— Постой, но ведь в «Исторических записках» говорилось не о письме сотника Кобелева, а о его журнале.
— Будет и журнал.
— И тут догадка о семи кочах!
— Это, наверное, приходило в голову каждому. Слушай дальше. После возвращения из поездки Кобелев представил журнал-донесение. Текст его был сокращен, обработан и опубликован. Получился так называемый «Экстракт». Вот из него выдержка:
«Он же, Кобелев, слышал в Канкунском Эвунминском острожку от пешего чукчи Ехипка Опухина, якобы был он на американской земле походом и для торгу разов до пяти и имел себе друга на острове Укипане.
Означенный друг приходил с того на Имаглин остров и привозил ему, Ехипке, написанное на доске; длиною та доска, как он пересказывал, три четверти, шириною в пять, толщиною в один вершок, писано на одной стороне красными, а на другой черными с вырезью словами; и при той даче говорил, послали-де к вам бородатые люди, а живут они по той же реке в том же острожке, и велели то письмо довести до русских людей, где в тогдашнее время российская команда находилась — в Анадырске. Только-де у них Железнова нет, а письмо отдайте тем русским людям, то-де пришлют к нам Железнова, только те бородатые люди сказывали: всего у них довольно, кроме одного железа. Только он, Ехипко, то письмо не взял; а де для моления (как крестятся, показал мне ясно и перекрестился) собираются в одну зделанную большую хоромину и тут молятся; еще есть-де у тех людей такое место на поле и ставят деревянные писаные дощечки, встают против оных прямо, передом мужеск пол большие, а за ними и прочие…»
— Что это «место на поле»?
— Кладбище. Кладбище и могилы с надписями…
— А «железнова»?
— Железо. У них не было железа.
— Погоди, закажи еще кофе. От твоих «Имаглин остров» и «Железново» у меня болит голова. Правильно я понял? Какие-то русские, живущие на американском берегу, сообщали Кобелеву, что живут они в достатке и испытывают нужду только, в железе или железных изделиях?
— Правильно…
Конец вечера я провел у Аркадия. Мы искали Тридцать первый остров.
Мой друг развернул на столе карты.
— Смотри, — сказал он. — Вот Курильская гряда. Дело в том, что Шпанберг… Ты, надеюсь, помнишь, кто он такой?
— Преемник Беринга. Начальник Камчатской экспедиции.
— Вот-вот. Так этот моряк, совершая в свое время опись Курильской гряды, естественно, прежде чем положить острова на карту, давал им названия. За частью островов он оставил местные айнские названия — например, Коносир, ныне Кунашир, а части других дал порядковые номера. На карте, которую после окончания плавания представил Шпанберг, названы таким образом тридцать островов. Но, кроме них, на карте есть и совсем мелкие! Логично предположить, что часть из них, получив номер, сохранили его до сих пор.
— Давай искать.
Мы стали перебирать пожелтевшие листы. Обращаясь поминутно к словарям, мы искали Тридцать первый.
Его не было.
Что, если это старинное название? Но в «сказках», которые представляли казаки губернатору и воеводам, о таком острове не говорилось ни слова.
Тогда мы начали листать книги наших современников. Мы искали упоминание о вулканическом острове с плоской вершиной и озером посредине. Один такой остров мы нашли сразу. Он был во всех описаниях Курильских островов. Эффектную фотографию, сделанную с вертолета — вулкан Креницына на острове Онекотан, — приводили почти все.
— Видишь, у Зарайского? — сказал я. — «Остров представляет собой вершину громадного вулкана, с затопленным ключевыми водами кратером. Особенностью является возвышающаяся посредине этого озера еще одна огнедышащая гора — небольшой вулкан. Зрелище это в ясную погоду, в тех местах чрезвычайно редкую, производит незабываемое впечатление». Где у тебя карта с номерами островов? Онекотан… Нет, тут он так и называется: Онекотан, значит, это местное название, сохраненное Шпанбергом.
— Отпадает, — согласился Аркадий. — Значит, остров надо искать в другом месте. Тем более что там сказано «с озером посредине». Если бы в озере был еще один вулкан — зрелище действительно незабываемое — он был бы упомянут. Это разные острова.