Мы бросились туда, но предварительно я кое-что выяснил. Первое: Семён и Борис живы, хоть и в тяжёлом состоянии, Алик берётся поставить их на ноги, но на это нужно время. Лечебные зелья ускоряют регенерацию, но не могут мгновенно залечить раны. Борис уже начал приходить в себя, но выглядел, как после тяжёлой контузии — вражеское заклинание имело оглушающий эффект. Второй вопрос, который занимал меня не меньше: почему молчат пушки? Ответ нашёлся почти сразу: перегрев ствола. Охлаждающей жидкости больше не осталось, пополнить её было нечем, а потому оба ствола раскалились до такой степени, что заряжаемый порох воспламенялся ещё до того, как успевали закатить ядро. Впрочем, сейчас этот вопрос решался подручными средствами. Один из артиллеристов, с трудом добравшись до штанов под доспехом, расстегнул ширинку и старательно поливал одно из орудий. Пар поднимался столбом, а запах напоминал применение химического оружия. Что ж, тоже способ, мало, конечно, но хоть немного охладится, а потом, глядишь, ещё раза три пальнуть успеют.
А мы бежали на выручку своим, следовало поторопиться, иначе этих своих скоро не останется. Несколько бойцов с пиками и алебардами удерживали вражескую орду в небольшом пятаке, а другие из-за их спин, старательно стреляли из мушкетов. За каждым стрелком стояло двое заряжающих, отчего огонь становился гораздо плотнее. Но даже так их теснили, ступая по трупам своих солдат, враги постепенно расширяли захваченный плацдарм на стене, ещё немного, и они прорвут кольцо окружения, после чего всем нам настанет конец. Сопротивление разобьётся на отдельные очаги, которые просто задавят массой.
В тот момент, когда наш поредевший отряд всё-таки прорвался к месту самого горячего боя, прорыв врага становился неизбежен. Они сформировали ударный кулак из четверых упырей, закованных в броню и с большими щитами в руках, а за ними шли те самые рыцари с перьями на башке. Даже мушкетные пули не могли свалить таких монстров, хотя доспехи пробивали, это я точно видел.
Идущий впереди упырь замахнулся огромным молотом, который неизбежно сломал бы древки пик, но тут под ноги ему подкатился тёмный комок, в котором я не сразу опознал Ксению. Девочка почти без замаха вогнала ему стилет в щель между доспехами, более того, успела пошуровать им в ране, погрузив клинок несколько раз под разными углами, а после, для верности пальнув в морду из пистолета, откатилась назад ровно за секунду до того, как меч пернатого рыцаря рассёк пустоту в этом месте и выбил искры из каменного пола.
Упырю хватило, громко икнув, он начал оседать на пол, а стоявший за ним рыцарь приготовился к атаке, приняв стойку с длинным мечом. Вот только атаковать не успел. Наш Игорь, который в последнее время вёл себя так тихо, что мы о нём стали забывать, вскочил на спину упавшему врагу и с размаху воткнул острие протазана. Рыцарь в пластинчатых латах был почти неуязвим, но клинок плашмя воткнулся прямо в смотровую щель шлема. Будь ты хоть адской тварью, при получении такой раны (а судя по глубине проникновения, клинок вышел из затылка) тебе станет нехорошо. А его сосед начал оседать, поймав в такую же щель стрелу из лука Дарьи. В итоге их прорыв захлебнулся, едва успев начаться. Наше подкрепление подошло как нельзя вовремя.
Краем глаза я рассмотрел, как небо на востоке начало светлеть. Утро, скоро прибудет помощь. Если, конечно, будет кому помогать.
Но судьба была к нам благосклонна, последняя партия врагов ввалилась на стену, было их много, не меньше сотни, а следом показали себя артиллеристы. На той башне, где мы недавно оборонялись, одно за другим вспухли два огромных белых облака дыма, а ядра, огласив окрестности громким воем, снесли две лестницы из трёх, втрое сократив приток новых врагов.
Беглый взгляд вдаль обогатил меня новой информацией. Там что-то начиналось, что-то такое, от чего наши враги пришли в крайнее возбуждение и усилили натиск.
По всему выходило, что помощь на подходе, а продержаться нам осталось полчаса или час. Вот только силы были на исходе. Я внезапно осознал, что вымотался до крайности, руки с трудом держат алебарду, а наступающие враги вовсе не вызывают желания сражаться. Может, лучше сдаться в плен, потом попробовать договориться?
И такие мысли посещали не только меня, весь наш отряд как-то заметно обмяк, ослабил сопротивление и начал отступать. А потом я разглядел, как за спинами атакующих один из офицеров колдует. Впереди себя он выставил ладони, между которых рождались красные огоньки, они разлетались в стороны и направлялись к нам, постепенно становясь мельче. И с каждым таким огоньком слабели руки, и ломалась воля.