— А что там по другую сторону?
— Скала.
— Сразу скала?
— Да.
— А идя по лесу, вы действительно отсчитали сто шагов?
По лицу Бэкера промелькнула улыбка.
— По правде сказать, лейтенант, я десятки раз сбивался со счета. Темень, я вам говорю, хоть глаз выколи, ну, я не то чтобы боялся, а как-то не по себе было, да еще ружье проклятое стукало по ногам.
Парсел взглянул на Бэкера. Сухощавый, черноволосый валлиец, лицо правильное, точно на медали, глаза светятся умом.
— Вы только представьте себе хорошенько, — продолжал Бэкер, — можно ли по такой чащобе держаться прямого пути. Хочешь не хочешь, а петляешь. Да к тому же не велика польза шаги считать.
— Однако вы сказали капитану, что отсчитали сто шагов?
Тонкое смуглое лицо Бэкера снова тронула улыбка, и в карих глазах блеснул лукавый огонек.
— Я даже сказал «сто четыре шага». Видите, как точно подсчитал.
— Почему же вы так сказали?
— Скажи я не так, капитан послал бы меня по второму разу.
— Понятно, — протянул Парсел, даже не моргнув.
Он поглядел на карту и спросил:
— Как же могло случиться, что другой матрос, производивший разведку к востоку, тоже сделал сотню шагов?
Бэкер помолчал и все с той же задоринкой в глазах произнес даже как-то торжественно:
— Ходил-то Джонс. Ну, я ему и подсказал, что нужно говорить.
— Спасибо, Бэкер, — невозмутимо сказал Парсел.
Он снова поглядел на Бэкера и, хотя в его глазах тоже мелькнула искорка веселья, громко и официально проговорил:
— Вы хорошо потрудились для составления карты, Бэкер.
— Спасибо, лейтенант, — невозмутимо отозвался тот.
Парсел поднялся с земли.
— А где женщины? — крикнул он по-таитянски, обращаясь к Меани.
Меани лежал на траве шагах в десяти от лейтенанта, вытянувшись во весь рост. Он приподнялся на локте и ткнул пальцем правой руки куда-то вдаль.
— Они нашли в лесу ибиск.
Как раз в эту минуту показались Авапуи, Итиа и Ивоа. Шествие замыкала Омаата, возвышаясь над подружками, будто почтенная матрона, ведущая домой с прогулки маленьких девочек. Все четверо украсили свои черные волосы огромными алыми цветами ибиска, руки у них были гибкие, как лианы, а при каждом шаге над округлыми бедрами расходились полоски коры, из которой были сделаны их коротенькие юбочки.
Увидев Омаату, Хант вскинул на нее тревожный взгляд своих маленьких бесцветных глаз. Он не сразу заметил ее уход, а заметив, почувствовал себя без нее вдруг каким-то бесприютным.
— Жоно! Жоно! — окликнула его Омаата грудным голосом.
В мгновение ока Омаата очутилась подле Ханта и, гладя ладонью густую рыжую шерсть, покрывавшую его торс, ласково заговорила с ним на каком-то непонятном языке… А он поспешил уткнуться лицом в ее мощную грудь, застыл от нежности и ласки и лишь изредка негромко ворчал от удовольствия, как медвежонок, прижавшийся к медведице. Понизив голос, глухой и мощный, как рев водопада, Омаата продолжала что-то рассказывать ему все на том же невразумительном диалекте. Могучими руками она обвила шею Ханта и прижимала его к себе, как младенца, младенца-великана.
— Что она говорит, Меани? — спросил Парсел.
Меани фыркнул.
— Не знаю, Адамо. Я думал, они говорят на перитани.
— Отдельные слова действительно похожи на пеританские — подтвердил Парсел, — но я их не понимаю.
Омаата подняла голову.
— Я говорю на нашем языке, на языке Жоно и моем, — пояснила она по-таитянски. — Жоно меня отлично понимает.
Услышав свое имя, Хант нежно прорычал что-то в ответ. С тех пор как Омаата прибрала его к рукам, он ходил умытый и весь блестел чистотой, словно корабельная палуба. «Он ей как ребенок», — подумал Парсел. И с улыбкой поглядел на великаншу.
— Сколько тебе лет, Омаата?
— С тех пор как я стала женщиной, я дважды видела по десять весен.
Тридцать два года… Может быть, чуть меньше. Во всяком случае, она еще молода. Моложе, чем он, моложе, чем Жоно. Но из-за своего гигантского роста она похожа на жительницу иной планеты.
Вдруг Авапуи опустилась перед Бэкером на колени и подняла к нему кроткое личико. С минуту она серьезно глядела на своего перитани, потом засунула ему за ухо цветок ибиска, улыбнулась, смущенно моргнула и, поднявшись с колен, бросилась прочь со всех ног, в мгновение ока пересекла полянку и скрылась в рощице.
— Что это она вытворяет? — спросил Бэкер, поворачиваясь к Парселу.