Но уловы рыбы с каждым годом снижаются. Между рыбопромышленниками, с одной стороны, и помидорными плантаторами и земельными спекулянтами — с другой, ведется жестокая борьба. Мало кто верит, что претензии рыбного промысла будут приняты во внимание, и уж почти никто не надеется на успех борьбы, которую ведут органы по охране природы во имя того, чтобы абсолютно уникальным флоре и фауне Эверглейдса был оставлен хотя бы один шанс на жизнь.
Экскаваторы, землечерпалки и гусеничные тракторы, расчищающие и разравнивающие участок за участком под бунгало, заметно уменьшили тот оптимизм, с которым я пять недель работал среди удивительнейшей природы Эверглейдса.
Драй-Тортугас —
горстка коралловых островков
Условленная встреча между нашим автомобилем и пароходом «Шкипер К» оказалась немного не такой, какой мы ее себе представляли. В порту острова Ки-Уэста мы подъехали к небольшому причалу с красным пакгаузом и остановились в тени. Не успели мы выйти из машины, как пакгауз громко затрещал… Не послушавшись указания рулевого, «Шкипер К» налетел на причал. Пятикилограммовая банка горчицы дала течь, ее содержимое смешалось с тавотом, масляной краской и канцелярскими принадлежностями. Доски трещали, причал дрожал, штурман схватился за голову и на лице его изобразился неподдельный ужас.
Таково было вступление к нашей экспедиции на Драй-Тортугас, группу островов, расположенных в Мексиканском заливе в ста километрах на запад от Ки-Уэста, самого западного из всех коралловых островов у побережья Флориды.
Моя дочь Пиа только что прибыла из Швеции, в ее обязанности входило помогать мне в работе и ведать магнитофоном. Мы зафрахтовали «Шкипера К», который обычно лунными ночами катал туристов, желающих взглянуть на дельфинов, рыбу-меч и летучих рыбок, сверкающих в лунных лучах. Нам повезло, так как расходы по поездке разделила с нами группа орнитологов, занимающихся кольцеванием птиц. У нас с ними была одна цель — кроме форта Джефферсон, куда уже прилетели тысячи всевозможных крачек, чтобы вывести там потомство, семь атоллов, входящих в группу островов Драй-Тортугас.
Мы покинули материк, и перед нами протянулось пятнадцатимильное ожерелье атоллов. Очертания коралловых рифов дрожали в солнечном мареве. Все ожерелье было нанизано на черный блестящий шнур мостов, самый длинный из которых превышал шведскую милю. К 1943 году проложенная по этим мостам железная дорога достигла Ки-Уэста. Однако позже рельсы и шпалы были сметены ураганами. Тогда остатки железнодорожного полотна заасфальтировали и превратили в шоссе.
Наша поездка по Флориде-Кис («кис» является искажением испанского слова сауо — скала) напоминала балансирование на канате: с одной стороны кипели волны Атлантического океана, с другой — играла зыбь Мексиканского залива. Течение в заливе очень сильное и вызывает постоянную, быстро меняющуюся игру красок: холодно-синие волны Гольфстрима становятся бирюзовыми и смарагдово-зелеными на коралловых отмелях и желтыми — на песчаных. Вокруг рыбацких лодок плавали темно-синие тени от облаков. А там, где проходит фарватер больших судов, тянутся черные полосы.
Над нами летели косяки «тяжело нагруженных» бурых пеликанов. В полном безветрии в гладкой поверхности воды отражались белые цапли и розовые колпицы, возвращающиеся на ночлег в заповедник. На буях и других морских знаках, расправив крылья, обсыхали жирные бакланы, с портального кабеля за непрерывным потоком автомобилей следили крачки, чайки и зимородки. Видели мы и четырех орлов; они, точно блестящие диски, скользили над ультрамариновой поверхностью моря.
Органам охраны природы удалось добиться, чтобы 128 квадратных километров водного пространства вокруг Ки-Ларго были объявлены заповедными. Теперь экскурсионные пароходики беспрерывно возят аквалангистов в этот первый морской Заповедник. Аквалангисты осматривают подводные коралловые замки, рыб, состязающихся в великолепии нарядов, подводные сады, в которых тихо колышутся шелковистые плюмажи морской травы и ветви красных, зеленых и коричневых растений, напоминающих страусовые перья. Там, внизу, жизнь полна драматизма, там демонстрируются фокусы с превращениями, световые эффекты и незабываемые балетные номера.
Под водой еще сохранилась красота. А на островах через несколько лет появятся бензоколонки, похожие на парки с аттракционами, мотели, супер-базары, рестораны, где каждый кусочек стены будет украшен чучелами рыб, гигантские афиши, неоновые фейерверки и рекламы: больше всего, чаще всего, лучше всего…
На Биг-Пайне, самом крупном из цепочки островов Флорида-Кис, организован заповедник для живущих только здесь крошечных оленей. Это карликовые белохвостые олени, вес которых не превышает двадцати килограммов. Мы с дочерью надеялись увидеть их у источника в сосновом лесу, где, по-видимому, было много этих крохотных животных, так как их едкий запах повсюду бил в нос. Но мы встретили лишь одного оленя, да и то обитавшего в загоне у служащего заповедника. В длину он достигал одного метра, а в высоту — полметра.
В кухне жена этого служащего кормила из соски пятнистого олененка, мать которого погибла под колесами грузовика. Олененок был не больше кошки и прекрасно себя чувствовал в ящике из-под слив.
К 1950 году, когда охота на игрушечных оленей была запрещена, их оставалось всего сорок штук. А постоянный поток автомобилей, спешащих на Ки-Уэст, еще больше сократил их число. Дело в том, что крохотные олени очень любят табак и, не понимая опасности, выходят на дорогу, чтобы полакомиться окурками. За один год под колесами автомобилей погибло восемь оленей. Тогда этих любителей окурков отгородили от дороги. Дорожные знаки призывают водителей сбавлять скорость и быть особенно внимательными. Под страхом штрафа в сто долларов запрещено бросать из автомобилей окурки. Это возымело действие; вот уже больше года, как ни один олень не попал под автомобиль.
В настоящее время на Биг-Пайне живет более двухсот пятидесяти оленей. Однако их все время теснят. Рядом с неогороженной территорией заповедника сосновые леса распродаются под дачные участки. Озерки пересыхают, да к тому же постоянную опасность представляют собой любопытные собаки и выхлопные газы. Автомобили, идущие по дороге, беспокоят и раздражают животных. Поэтому перспективы на будущее у этих спасенных оленей весьма мрачные.
Мы гуляли по улицам Ки-Уэста и закупали продукты на все то время, которое собирались провести на Драй-Тортугасе. Кроме того, мы приобрели кастрюли, пиво, одеяла, сетки от москитов, масло от солнечных ожогов, угольные брикеты и пластмассовые бочонки для пресной воды, которую нам предстояло взять с собой на эти безводные острова.
Мы пили ледяные напитки в хемингуэевских барах и слушали хвастливые истории наших соседей по бамбуковым столикам об их стычках с тарпонами{26} и акулами, меч-рыбой, парусниками{27}, копьеносцами{28} и барракудами, причем, разумеется, только с самыми крупными и опасными экземплярами.
В начале 30-х годов Эрнест Хемингуэй приобрел себе на Ки-Уэсте похожий на дворец дом, построенный в стиле испанских колонистов с примесью французской архитектуры и украшенный новоорлеанской резьбой. Он реставрировал его в соответствии со своими целями и устроил в саду первый на Ки-Уэсте плавательный бассейн. Растения, которые он привозил с собой из различных частей света, растут теперь возле Хемингуэевского музея среди пальм, шелестящих зелеными кронами. Рядом с бассейном стоит домик писателя, куда можно попасть по внешней лестнице. Из царящего в доме смешения стилей и сувениров мне больше всего запомнилась скульптура пикадора на вздыбленной лошади, на которую нападает разъяренный бык, и голова антилопы орикс, висящая на стене в столовой.