Иногда, когда дни потеплее, она достает акварельные краски и запечатлевает какую-нибудь сцену из фолклендской жизни.
Сесиль и Китти скорее художники, чем овцеводы, хотя это не мешает им поставлять самую высококачественную шерсть, какая только производится на многочисленных фермах архипелага.
Ненужные на мой взгляд красные дряблые грелки, без которых не может прожить ни один истинный британец, были уже наполнены кипятком, когда мы пили кофе в десять часов вечера. Китти прижимала их к груди, чтобы немного согреться. Спину она грела у печки. На негнущихся от холода ногах она уходит в свою холодную спальню. Трудно понять, как это люди выдерживают. Трудно понять…
Ночью дождь и снег стучали в рамы с такой силой, что звенели стекла. Грохотал гром, завывал ветер, и, когда этот необычный концерт обрушивался на дом Бертрандов, имеющий явную склонность к сквознякам, тот сотрясался до самого основания. Казалось, будто он, здорово накренившись, плывет по Южной Атлантике.
Китти передавала сводку погоды по хрипящему передатчику:
«Ветер штормовой, западный с уклоном к южному, скорость 50–55 узлов. Ужасный ветер. Плотная облачность с небольшим прояснением на севере. Снег и град. Ветер и дождь. Видимость плохая. Вижу только залив. «Фоам» рвется с якорной цепи, вижу его очень плохо. Пальцы застыли. Температура — 1 градус Цельсия. Давление падает. Но я думаю, что вскоре прояснится».
Человек должен уметь относиться с юмором к любой мелочи, если он хочет быть счастливым на острове Каркасе.
Земля, исхлестанная ветрами
«Вскоре вдалеке вырос мглистый силуэт земли, постепенно он становился все отчетливее, показались круглые вершины холмов с ложбинами между ними. Грустный, безлесный ландшафт с преобладанием серо-коричневых тонов. Погода была довольно тихая, но едва мы приблизились к берегу, как на нас налетел один из тех внезапных шквалов, которые тут случаются почти ежедневно».
Так описывает Юхан Гюннар Андерссон свою первую встречу с Фолклендскими островами, на которые он попал в качестве геолога с экспедицией Отто Норденшельда в 1901–1903 годах.
Профессор Карл Скоттсберг, предпринявший позднее самостоятельное путешествие на Фолклендские острова и Огненную Землю, плыл с этой же экспедицией в качестве ботаника. Встреча с этим архипелагом, где царили шквалы, произвела на него примерно такое же впечатление: «В тот день, когда, по нашим предположениям, на горизонте должны были показаться Фолклендские острова, над водой опустился густой туман. Неожиданно из тумана вынырнул коричневатый берег, и сквозь густые хлопья снега и потоки дождя мы вошли в естественную вместительную гавань Порт-Стэнли».
В своих воспоминаниях о шведской экспедиции на Южный полюс картограф, писатель, путешественник и автор детективных романов С. А. Дусе встрече с Фолклендскими островами отводит лишь одну страницу. И это весьма мрачные строки:
«Архипелаг имеет сходство с унылыми степными ландшафтами, он неприветлив и негостеприимен, тона здесь преобладают серые, кое-где перемежающиеся с желтым и зеленым. В нем нет абсолютно ничего привлекательного. Из-за постоянно свирепствующих штормов здесь не растет ни одного деревца или кустика, которые нарушали бы унылое однообразие пейзажа. Ветер гуляет над пустошью и безжалостно душит робкие попытки растений достичь хотя бы самых скромных размеров. Эти острова, столь скудно одаренные природой тем, что делает землю приятной для человека, находятся в одном из таких мест земного шара, где постоянно гуляют штормы и ураганы. О близости мыса Горн тут забыть невозможно, и крушения многих катеров и шхун, плавающих вдоль изрезанных берегов архипелага, никого не удивляют. Лоцману тут не позавидуешь».
Когда наша маленькая экспедиция обнаружила стилизованные контуры Фолклендских островов на экране радара, установленного на борту парохода «Дарвин», у нас еще были все основания полагать, что архипелаг, с которым нам предстояло познакомиться, претерпел метеорологическую метаморфозу. Погода не требовала иной одежды, кроме шорт и легкой рубашки. Сорок пассажиров блаженно загорали на корме, смотря на бледно-желтые берега, встающие из вод Южной Атлантики.
Пять суток назад мы покинули отель «Либертадор» в Монтевидео под аккомпанемент вальса, льющегося из динамика, установленного в вестибюле. А на борт «Дарвина» мы вступили под звуки орущего транзистора, который висел на поручнях и делал все возможное, чтобы доконать испанский вариант песенки «Умеешь ли ты свистеть, Иоанна?»
Чем дольше наш пароход скользил по безукоризненно спокойному океану, тем более Харриет теряла интерес к таблеткам против морской болезни. Любопытство Бьерна к общительным дельфинам, которые прыгали вокруг парохода, переросло в истинную страсть. В спокойной водной глади прихорашивались темные и светлые альбатросы, белоснежные капские голубки{51}, вильсоновы качурки… Наконец воркотня первых пингвинов возвестила нас на рассвете о близости Пингвиньих островов.
Мы только что закончили английский завтрак — холодный жесткий бекон и яйца — в обществе унылой дамы, которой предстояла встреча с мужем, откомандированным в Порт-Стэнли. Она не одобряла переезд из Лондона в столицу Фолклендов, где семье предстояло прожить два года. Ее четырнадцатилетняя дочь не могла даже слышать слов «Фолклендский архипелаг».
Слева от нас сидели фолклендцы — небольшое семейство, которое только что совершило трехмесячное путешествие на автомобиле по Голландии, Австрии, Италии, Греции, Турции, Ирану, Испании и некоторым другим странам. Фру Джейн никогда не была на Западном Фолкленде, несмотря на то, что родилась на архипелаге. Зато теперь она побывала в Иране и познакомилась там с производством ковров. Все они с радостью возвращались домой, их глаза увлажнились от слез при виде родных островов. И они, как и все остальные, тоже поверили в парадоксальное изменение климата.
Один фолклендский ветеран, возвращавшийся к своим стадам, после того как прогостил шесть месяцев в Англии, прижал меня к поручням, чтобы выразить свои надежды, что мне понравится их архипелаг. Но фермер не смог продолжить свою речь. От налетевшего ветра у него перехватило дыхание, голос его потонул в реве урагана. Наш пароход обогнул мыс и попал в объятия настоящей фолклендской погоды. В мгновение ока пассажиры извлекли шерстяные кофты, куртки, плащи, шубы, перчатки, шарфы и капюшоны. «Дарвина» трепал ураган. Ветер завывал в снастях и антеннах. Мыс Пемброк скрылся в темном снежном вихре. С наветренной стороны море выплескивало ледяные фонтаны и обдавало ими людей, бросавших тоскливые взгляды на очертания города, лежавшего на склоне холма.
Порт-Стэнли, скрытый под пеленой дождя, не салютовал нам из своих двух пушек, стоявших у собора. Он встретил нас так же безрадостно, как семьдесят лет назад встретил Норденшельда, Амундсена, Дусе, Скоттсберга и капитана Ларсена. Ничто не изменилось с тех пор, даже внешний вид города. Разве что крыши домов выкрашены теперь в более яркие цвета. Похожие на заплаты, они блестели от дождя, как новая эмаль.
Джипы бежали с холма по узким улочкам. По набережной и у пристани, к которой мы должны были причалить, сновали лендроверы. Люди, вылезавшие из машин, были одеты в черное и серое. Мужчины в спортивных кепках, натянутых до самых бровей, женщины в туго повязанных платках, мальчики — в вязаных шапках, девочки — с распущенными волосами, которые свободно трепал ветер. Люди пытались укрыться от ветра за темными останками какого-то старого судна, кончавшего свой век в качестве причала. Они были похожи на беженцев и мало кто осмелился помахать в знак приветствия при виде знакомого лица.