На огороженном участке кроме жилого дома находится новый курятник и новый, набитый до отказа сарай для торфа. Рядом сложена пирамида сырого торфа. С другой стороны под одной крышей находятся сарай для стрижки овец, мастерская и нечто среднее между ванной и баней. Картину дополняют баки для дождевой воды, ветряной двигатель и безупречная в архитектурном смысле уборная с вырезанным на двери сердечком.
Владения Лоррен не выходят за пределы участка, и, поскольку в течение дня ей поговорить не с кем, она делит с собаками и радости и огорчения. Нигде, кроме Фолклендских островов, я не встречал собак, столь тонко реагирующих на тон голоса или выражение лица.
Дерзкие маленькие крапивники давно уже не боятся Лоррен, они залетают проведать ее прямо в дом, садятся на край плиты и внимательно наблюдают за работой хозяйки.
Изредка Лоррен покидает свои владения и совершает прогулку на огород, который находится в двух километрах от дома на защищенном от ветра склоне. За сплошным забором растет живая изгородь желтого шиповника, неприступная, как крепостная стена. Забор и живая изгородь защищают грядки с картофелем, капустой и морковью. Растут здесь также и богатые витаминами редис, салат, крыжовник и ревень. Никакой тли, никаких личинок, никаких вредных насекомых. Образцовый огород Мак-Гиллов не нуждается в опрыскивании.
Пища на Фолклендских островах весьма однообразна. 365 дней в году едят баранину в разных видах. Завтрак (8 часов) — жирные бараньи котлеты. Обед — жаркое из баранины. Ужин (19 часов) — холодная баранина. На следующий день — то же самое. На рождество лакомятся откормленным ягненком.
Но и для этой однообразной диеты невозможно использовать все запасы баранины. Каждый год в тундре забивают до сорока тысяч овец, которые там и остаются к великой радости грифов, поморников, гигантских буревестников, канюков и орлов. Часть забитых овец сбрасывают в море, частью удобряются пастбища. Если бы кто-то захотел вырваться из этого заколдованного круга, он, не делая крупных капиталовложений, построил бы здесь консервную фабрику по заготовке мяса для собак и кошек. Несколько лет назад на Аякс Бае был сооружен морозильник для баранины, но по причинам, о которых тут помалкивают, он ржавеет и разрушается.
Мак-Гиллы съедают в среднем трех баранов в месяц, но время от времени они устраивают передышки и готовят себе гусей, уток или рыбу.
— Когда к нам приезжают гости, Лоррен готовит на целый полк. Она прекрасно готовит, она вообще великолепная хозяйка. Только не говори никому в Стэнли, что она беременна. Об этом еще никто не знает. По радиотелефону мы об этом не говорили, но доктору писали. Он, кстати, очень недоволен, что Лоррен до сих пор на острове. А ты сам видишь, что она здорова. Вот закончу красить сарай для шерсти, и тогда мы поедем, как раз за месяц до родов. Собак перевезем на Бликер Айленд, пусть поживут в обществе тамошних псов. Подумай, Свен, три месяца в Стэнли! Мы будем жить у родственников. Только пока об этом ни звука! Нас заберут на гидросамолете Ян или Джим.
Большую часть дня Робин проводит вне дома. Поле его деятельности со всех сторон ограничено морем. Единственный способ сохранить стадо — это огородить пастбище и тем самым ускорить рост травы. К зиме Робин собирается засадить туссоком столько земли, сколько сможет. Прежний владелец острова по полгода жил в Лондоне, естественно, при таком ведении хозяйства земля не могла быть не запущенной.
— Здесь можно прекрасно жить, если как следует обращаться с землей, — говорил мне Робин. — Но ведь обидно, что для коренных островитян на архипелаге уже не осталось земли. Мы вынуждены селиться на самых мелких и дальних островах вроде этого, а акционерные компании «Фолкленд айлендс компани», «Уалдорн и Гамильтон» располагают миллионами акров. И владельцы этой земли живут в фешенебельных районах Лондона. В прошлом году акционеры «Фолкленд айлендс компани» получили всего по 11 процентов прибыли, а в предыдущие годы они получили по 25 процентов. И это не пошевелив даже пальцем! Разве это справедливо? Почему правительство не купит эту землю и не продаст ее коренным островитянам? Мы с Лоррен считаем, что можно прожить, имея даже небольшое стадо, хотя все кругом жалуются, что цены на шерсть падают. Акционеры, те даже кричат о катастрофе. Надо вкалывать, вот что. Мы, правда, новички, но мы довольны. Хотя, конечно, мы еще молоды, не успели привыкнуть к удобствам и спокойно обходимся без них.
Робин энтузиаст и к тому же очень знающий человек, он прошел школу у своего отца, который был управляющим крупной фермы на Западном Фолкленде.
— Я там работал пастухом, но и работы управляющего тоже понюхал. Отец меня всему обучил. Конечно, надо много времени, чтобы остричь 1800 овец, хотя я и стригу машинкой. Но мне помогает Лоррен, да и времени у нас много. И нам никогда не кажется, что оно идет слишком медленно.
Когда Робин работает на поле, компанию ему в первую очередь составляют пингвины. На наветренном берегу гнездится множество пингвинов-скалолазов, на подветренном, совсем рядом с домом, расположились две большие колонии ослиных пингвинов. Весь остров изрыт норами Магеллановых пингвинов. Овцы часто попадают в эти норы и ломают ноги. На северо-восточном мысе, рядом с плантацией туссока, живут двенадцать пар гигантских буревестников. В каждом из двенадцати гнезд сидит по одному серому, пахнущему рыбьим жиром птенцу. Если подойти слишком близко, большой, злобный, некрасивый птенец выпустит тебе в лицо струю рыбьего жира. Такие же злобные, некрасивые родители холодно взирали на мир, в вечерних сумерках они казались призраками в грязно-коричневых одеждах.
Робин любит всех животных, кроме морских слонов.
— Я прихожу в бешенство, когда эти жирные туши вылезают на берег и начинают кататься по туссоку. Они опрокидывают и ломают мои изгороди. Им ведь изгородь не преграда. Три тонны жира! Иногда их тут бывает по нескольку сотен.
Морские слоны только что вернулись на остров, второй раз в этом году. Первый раз они были здесь, когда образовывались гаремы и рождались детеныши. Именно тогда, когда шла война из-за самок, изгородям Робина особенно доставалось. Теперь морские слоны вернулись для линьки. В это время они катаются по прибрежной гальке, чтобы поскорей сбросить старый мех. Они становятся вялыми, мычат, храпят и ведут себя так же флегматично, как моржи на острове Роунд в Беринговом море.
Два престарелых великана достигали в длину пяти или шести метров. Мы с Робином прикинули, что каждый весил тонны по четыре. Робин тут же подсчитал, что оба слона дали бы около полутора тысяч литров жира.
Два слона помоложе прогуливались по берегу. Эти физические упражнения перемежались ревом и рыканьем, которые обратили в паническое бегство выводок утки. Время от времени великаны кидались друг на друга, разинув пасти. Белые зубы впивались в шею противника, хоботы качались, как маятники. Иногда хобот наполнялся воздухом и становился похожим на продолговатый воздушный шар, а из глубины зева вырывался рев, разносящийся по всему острову.
Морские слоны теснились друг к другу, головы их лежали на гальке, задние ласты были опущены в воду. Некоторые из них так долго прожили в просторах океана, что у них на шкуре выросли водоросли: в коричневых складках кожи торчали ростки фукуса. Кое-где на коже виднелись и белые раковины усоногих раков, которых я видел на серых китах в лагуне Скаммона.
Крапивники изменили Лоррен и перебрались кормиться поближе к морским слонам. Они прыгали по этим огромным животным, как по бревнам, выклевывая паразитов из складок их кожи и из открытых ран, полученных слонами во время морской охоты. Сам я не нашел на слонах ни одного паразита, по-видимому, крапивники уже успели провести на них чистку.