— А правда, что в Каменном Доме каждый день едят мясо?
Мун смутился от собственного любопытства. За один такой вопрос, узнай об этом Говорящие, ему бы навсегда запретили охотиться. Но Мун уже привык — с Хэнком можно беседовать о любых вещах.
— Правда. И не только мясо. Туда берут самых красивых девушек. У каждого Говорящего по две жены, не считая служанок, а многие юноши в посёлке вынуждены спать со вдовами, которые никогда не родят детей.
— Ты ничего не боишься… — как эхо отозвался Мун.
— Боюсь, — признался Хэнк. — За жену и ребёнка. Но они тоже боятся меня. Моя мать была из племени Вольных Рыбаков. Восемь зим назад Рыбаки дали клятву мстить за каждого убитого из их рода. Если бы не клятва, их бы(уже незаметно перебили. Ты же знаешь, как это делалось раньше? Рыбаков подстерегали в проливах и забрасывали камнями из пращей. Лодки тоже топили. Потом Рыбаки послали своих на Большой Берег и обменяли на мех несколько Огненных Копий.
— И тогда Лич отступил, — догадался Мун.
— Конечно, у Говорящих тоже есть Огненные Копья, меня учили их метать. Но Говорящие боятся связываться с Рыбаками.
Опасный разговор затеял Мун. Не поздоровится им, если кто-нибудь подслушивает!
— А правда, что Каменный Дом обогревают кострами?
— Да, осенью и зимой. В очагах, сложенных из камней. Можно всю ночь спать раздетыми.
Мун удивлённо покачал головой. Сколько же надо дров! На острове всегда не хватало дерева, и дома в посёлке не отапливались. Лишь в особо холодные ночи, когда вода становилась стеклянной, разрешали на ночь собирать детей в одной хижине и там разводили огонь. В остальное время зимой спали, прижавшись друг к другу, накрываясь циновками. Прошлой осенью Хэнк подарил Муну козью шкуру. Он никогда не называл Муна горбатым, а однажды прогнал ехидного Гавка, который издевался над Муном и спрашивал, сколько воинов перепробовали Лингу. Не раз Хэнк приносил их семье мясную похлёбку, которую так любят дети.
— Ты хороший, Хэнк, — растрогавшись, проговорил Мун. — Если позволишь, я буду твоим другом.
Хэнк принёс кувшин и налил в чашки вина. Яркие звёзды мерцали высоко над головой, и лёгкий ночной ветер шуршал вершинами елей. Костёр приятно согревал спину и вообще в этой чудесной горной долине всё было по-другому, не так, как внизу, между сырых скал и громадой Стены, уже закрывающей почти весь горизонт. Муну вдруг захотелось заплакать. Это новое незнакомое чувство едва не заставило его всхлипнуть, но он устыдился собственной слабости.
Хэнк словно угадал его мысли.
— Здесь хорошо, внизу нет таких звёзд. Тиун тоже любил эту долину. Однажды он забрал свою семью и решил остаться тут жить. Говорящие велели ему вернуться, но он их не слушал. Тогда послали десять воинов во главе с начальником воинского лагеря Гримом. Произошла схватка. Ты знаешь, Тиун в племени был лучшим стрелком из лука, и они бы его не одолели. Грим убил Тиуна Огненным Копьём издалека, а семью его приказал утопить. Потом сказали, что всё это сделали горцы. На них же свалили и гибель двух воинов, которых, обороняясь, убил Тиун.
— Значит, не напрасно ходили слухи, — сказал Мун. — А песня, которую сочинил Соц, посвящалась Тиуну?
Меня обложили, как стаю волков,
И выход один: или смерть или клетка…
Хэнк пропел вполголоса первое двустишье.
— Они оба не могли жить в клетке. Тиун уже умер, а Соц скоро умрёт. Он стал курить ядовитые травы и живёт в другом мире. Наш мир он больше не хочет видеть.
— Ты произносишь странные слова. Выходит, Говорящие всё время лгут? А как же тогда Вечное Лето?
— Оно для них наступило, — отрезал Хэнк. — Будем спать?
Он принёс из пещеры козьи шкуры. Подбросили в костёр веток и легли по разные стороны огня. Хотя и не было холодно, к Муну не приходил сон. Он ворочался, глядя на звёзды. Необычным казался весь сегодняшний день. Долгий переход через горы, эта зелёная долина, пленник с его Огненным Копьём…
Знакомые созвездия, подмигивая, расплывались диковинными узорами, и суровый голос нашёптывал, что спать нельзя. Вдруг чужак нападёт на них! Мун подтянул поближе своё копьё с каменным наконечником и незаметно погрузился в сон.
Он проснулся от чьих-то голосов и сразу вскочил. Возле потухшего костра Хэнк разговаривал с двумя Вольными Рыбаками. Одетые в короткие кожаные куртки, с ножами у пояса, они все трое, рослые, светловолосые, походили друг на друга. Мун выдернул лук из колчана и зажал в ладони две стрелы.
— Не бойся, — сказал Хэнк, — это друзья.