Он захватит свой экземпляр «Таймс», как обычно выпьет кружечку холодного пива, а за ней и вторую, а потом решит, съесть ли ему блюдо дня или пойти домой и дождаться Дельфин, чтобы разделить с ней поздний ужин на террасе.
Когда он пришел, она бросила в его сторону быструю улыбку, но в заведении было полно народу, и она без конца носила туда-сюда подносы с едой и напитками, обмениваясь приветствиями и короткими репликами с гостями за столами с обеих сторон. У нее сейчас не будет на него времени. В дальнем конце было свободное место, прямо у края террасы. Он кивнул паре человек и пожал руку мужчине, после чего погрузился в чтение газеты. Ему нравилось быть приятным. Дружелюбным. Ему нравились местные жители — французы, нравились пожилые мужчины, которые каждый вечер играли в петанк под конским каштаном, а в четверг и пятницу днем — в домино за старинными каменными столами. Его французский был относительно неплох. В молодости он провел в этой стране год и с тех пор почти ежегодно приезжал сюда отдыхать. А в итоге он переехал сюда и снял маленький загородный дом из темного камня. Он поддерживал соседские отношения со всеми жителями деревушки — и все они были французами. Они иногда помогали, если ему оказывалось что-то нужно, а он выручал их в ответ — как правило, медицинским советом. Они довольно быстро сообразили, кто он по профессии.
Общества экспатов он избегал. Ему не нравились их закрытость и упорное желание говорить по-английски даже громче, чем на родине, их преувеличенная фамильярность с хозяевами кафе и магазинов, их выкрики: «Повтори-ка еще раз, Дельфин, s’il vous plait!»
Они пытались включить его в свое сообщество, когда он приходил сюда первые несколько недель, предлагали ему присесть за свой огромный стол во время послеполуденного кофе. Он всегда улыбался, но потом усаживался в одиночестве. Они перестали звать его, только иногда посматривали украдкой и, разумеется, начинали обсуждать, стоило ему выйти за дверь.
Дельфин было двадцать пять. Ему — семьдесят четыре. Иногда он льстил себе, предполагая, что выглядит на десять лет моложе.
Перед ним поставили ледяное пиво — это была не Дельфин, а новенький молодой официант, Оливье. Она принимала любые предположения о том, что выделяет Ричарда, обслуживая его вне очереди, слишком близко к сердцу, так что довольно часто оставляла его своим помощникам.
Из нескольких разговоров, которые завязались между ними в тихие минуты в кафе, он узнал, что она три года прожила в Лондоне, бегло говорила по-английски, хотя делала вид, что не умеет, и что она такая же умная и веселая, как и красивая.
Время от времени он представлял себе, как однажды она проснется, увидит в нем старика, которым он на самом деле и был, и исчезнет, чтобы потом неожиданно объявиться под руку с молодым симпатичным французом. Он не был влюблен в нее, но он наслаждался ее обществом, беседами с ней и легкостью ее чувств. Ее молодостью. Такое приятное для него положение вещей длилось уже шесть месяцев. Она получала относительно маленькую зарплату, но ей оставляли приличные чаевые, так что она никогда у него ничего не брала. Она, безусловно, составляла ему лучшую компанию, чем семья.
Кэт была целиком и полностью поглощена своим новым мужем, детьми и работой, Саймон не связывался с ним уже очень долгое время. Саймон. Поправился ли он? Уволился ли из полиции? Где он и с кем? Ричард стал бы отрицать, что хоть иногда задумывается о чем-то из этого. Но когда он оставался один и в его распоряжении оказывалось слишком много свободного времени, он думал о сыне и о внуках. И о Джудит, своей бывшей жене. О Джудит больше всех.
Дельфин сама принесла ему второе пиво — большинство столов уже было обслужено.
— Сегодня утиная грудка, салат и жареный картофель. Прости, chéri.
Ричард не любил утку, а в этой части Франции она была основой меню любого ресторана.
Он поморщился.
— Есть еще неплохой стейк, и лангустины выглядят отлично.
— Нет, спасибо, я ограничусь этим и пойду домой, буду ждать тебя. Я бы не отказался… от позднего ужина теплым вечером. — Он дотронулся до ее руки.
— Я закончу не раньше десяти тридцати — одиннадцати, ничего?
— Конечно. Я посмотрю передачу про вскрытия.
Теперь наступил ее черед морщиться. А в следующую секунду она уже ускакала к столу новоприбывших гостей. Ее темные волосы были аккуратно собраны и заколоты на затылке, из-под них виднелась прекрасная длинная шея. На ней были черные леггинсы и просторная футболка, и под ней проглядывалась вся остальная фигура. Стройная. Потрясающая. Он выпил еще пива и вернулся к английским новостям. Казалось, что они становятся все дальше и дальше, имеют все меньшее отношение к его нынешней жизни. На удивление устроенной и приятной жизни.