В помещении, куда он провалился, было холодно. Воды там было немного, а вот в толстом слое ила он оказался почти по пояс. Он поначалу даже испугался, что уйдет в ил с головой, как в трясину. Однако, нащупав ногами твердую поверхность, немного успокоился. Вдобавок ил и песок смягчили удар при падении, так что обошлось без увечий.
Петя был уверен, что ребята скоро хватятся его и быстро найдут, и потому решил не звать на помощь, — наверняка не услышат, — а выяснить, где очутился. На удивление саперная лопатка осталась при нем. Правда, падая, он выронил ее, и пришлось шарить в черной, вязкой, вонючей жиже, но поиск оказался успешным.
Упал Петя в углу помещения, большую часть которого скрывал слой ила и песка. С трудом передвигая ноги в густой жиже, он сделал два шага вглубь помещения и нащупал ногой ступеньку, ведущую вниз. Тогда Петя вернулся обратно и принялся ногами и лопаткой обследовать пол в своем углу. Вскоре лопатка наткнулась на какой-то предмет. Петя, морщась от острого зловония, наклонился, нащупал предмет рукой и с усилием поднял его. Это была скульптура — под многовековым слоем грязи с трудом угадывались контуры человеческой фигуры. Судя по весу, скульптура была металлической. И тяжелой.
Сердце в груди у Пети радостно затрепетало: «Неужели золото?» Если так, он продаст эту статуэтку, и все невзгоды и лишения его семьи окончены, а денег хватит… Ох, надолго хватит!
Тут он задумался. А ребята?.. Делиться? Надо бы. Однако дружба дружбой, а их двое против одного. Но с другой стороны — дружба есть дружба. В дружбу Петя все еще свято верил. Хотя в последнее время сам порой не понимал, почему… Должно быть, в силу привычки, да и воспитание сказывалось. Потому и друзей у него было всего трое: Костя и два друга детства, с которыми он виделся все реже и реже. Остальные — приятели, товарищи, знакомые.
К тому моменту, когда послышались голоса Марины и Кости, он так ничего и не решил насчет дележа добычи (на троих, пополам, фиг вам всем… а уж государству с его прожорливой оравой чиновников — фиг в любом случае).
Как Костя вытаскивал его, вместе с лопаткой и статуэткой, Петя даже вспоминать не хотел, — все это было нелепо, противно, глупо, натужно, врастопырку и враскоряку, с растерянностью, с дрожанием рук и ног, с застреванием веревки, с отборной мужской матерщиной и бабскими взвизгами и причитаниями. А уж как злющий Костя ругался, когда увидел, что выволок не только друга, но и ком грязи, который весил не меньше восьми-девяти килограммов, — этого Петя особенно не хотел вспоминать.
Потом понемногу все успокоились. Петя с трудом отмылся в море, еле отстирал плавки, принял, по настоянию Кости, сто граммов разведенного спирта — для профилактики, и теперь сидел возле костра с кружкой в руке и разглядывал лежащий перед ним предмет, спрятанный, словно в коконе, в налипшем песке и толстом слое подсохшей грязи. Внутри, без сомнения, скрывалась древняя тайна.
Марина готовила дежурное блюдо — кашу с тушенкой, Костя развалился на кресле-коряге и, пользуясь правом спасителя, попивал холодное пиво.
— Так, говоришь, если ободрать это дерьмо, — рассуждал он с сомнением, — нам откроется неизвестное произведение искусства?
— Уверен, произведение древнего искусства, — поправил слегка захмелевший Петя. — Возможно, бесценное. Может быть, из золота. С драгоценными камнями.
Они уже успели обсудить, что за постройки скрывает песок. Все согласились: постройки могут быть только из далекого-далекого прошлого, когда береговая линия, скорей всего, выглядела совсем-совсем иначе. Однако на пожелание Пети и Марины завтра же продолжить раскопки Костя резонно возразил, что это дело профессионалов, и волей команданте категорически запретил туда лезть, — неизвестно, где, когда, на какую глубину и с какими последствиями может провалиться еще кто-нибудь из них.
— Искусство или нет, но я эту грязищу обдирать не намерен, — объявил Костя.
— А я и не предлагаю, — возразил Петя. — Я это и сам сделаю. Во мне заговорил… можно сказать, забродил дух исследователя.
— Что-то сильно забродил он в тебе, — заметила Марина. — Тебя от него еще не пучит?
— Это не дух, это в нем спирт бродит, — съехидничал Костя.
— Вы как хотите, а я после обеда пойду на море и счищу со статуи всю грязь. — Тут Петя театрально потряс перед собой указательным пальцем. — И вы мне еще позавидуете!