– Мне нравятся люди, которые ни при каких обстоятельствах не утрачивают чувства юмора, – сообщил он. – Кажется, вас постигло разорение?
Можно назвать и так, – буркнул Диармайд. – Я уже не надеюсь поправить дела. Продал всю мебель, как видите, всех слуг, даже шкатулки, не говоря уж о хранившихся в них ценностях.
– Ваша репутация известна, – сказал Конан. – О вас говорят, будто вы из тех, кто способен продать даже деньги.
Диармайд молчал несколько мгновений, осваиваясь с услышанным, а затем громко расхохотался.
– Вы мне положительно по сердцу! – объявил он. – Давно уже никто не пытался меня смешить.
– Я не пытаюсь, – сказал Конан, изображая удивление. – Стану я тратить время на ерунду!
– Ладно, – Диармайд качнул головой. – Пожалуй, я выполню вашу просьбу.
– Между прочим, я вас еще ни о чем не просил, – заметил Конан.
Гжегош нахмурился. Он не понимал, почему киммериец так дружески и весело общается с таким отвратительным типом, как Диармайд.
Если хотя бы половина того, что рассказывали про старого работорговца, – правда, то единственное, чего тог заслужил, – это мучительной и медленной смерти.
Впрочем, Конана, похоже, подобные соображения совершенно не интересовали.
– Впрочем, – продолжал киммериец, обращаясь к Диармайду, – пожалуй, если вы так настаиваете, я кое о чем вас все-таки попрошу.
– За деньги, разумеется, – быстро добавил Диармайд.
– На что вам деньги? Вы все равно разорены, и ничтожная сумма, которую я вам, может быть, дам, никак не исправит положения дел.
– Зато она немного отсрочит мою агонию, – объяснил Диармайд. – Мне не хочется умирать.
– А придется, – пробормотал Гжегош.
Диармайд, против ожиданий, услышал эти слова – как ни тихо говорил Гжегош. Старый работорговец удостоил парня злого взгляда, а затем обратился к Конану:
– Пусть этот мерзавец покинет мой дом!
– О ком вы говорите? – удивился киммериец.
Диармайд указал на Гжегоша крючковатым пальцем:
– Вот о нем! Он – наглец, и я не потерплю его у себя в ломе!
Конан удивленно уставился на своего спутника с таким видом, словно созерцал пустое пространство:
– Помилуйте, мой дорогой Диармайд! О ком вы говорите?
– О вашем приятеле. Вы же сами назвали мне его имя. Как там его – Гжегош?
– Я не говорил вам ни о каком приятеле, – заявил киммериец, изображая крайнее изумление. – Гжегош? Да какой матери придет в голову дать своему отпрыску подобное имя? Вы заблуждаетесь!… Должно быть, вам мерещатся призраки. Итак, проложим нашу дружескую беседу.
– Я ни слова больше не скажу, пока этот, как вы говорите, «призрак» стоит здесь и нагло глядит мне в глаза! – отрезал Диармайд.
– Ну хорошо, хорошо, – молвил Конан успокоительным тоном, словно обращаясь к слабоумному, чье пожелание непременно следует выполнить, иначе он впадет в буйство. – Сейчас я прогоню его.
Киммериец несколько раз махнул рукой и замогильным тоном произнес:
– Сгинь, исчезни, Гжегош! Растворись! Вернись туда, откуда пришел!
Гжегош, разумеется, не сдвинулся с места. А Конан обратился к Диармайду с улыбкой:
– Ну вот, теперь он ушел. Его больше нет. Мы можем продолжать разговор, не так ли, мой добрый Диармайд?
– О чем вы толкуете, приятель? – Диармайд начал злиться. – Вы считаете меня безумным? Но вы заблуждаетесь! Я совершенно нормален, как и вы!
– Я ни в чем не сомневаюсь, – заверил его Конан. – Напротив, каждое ваше слово я считаю за истину.
К удивлению молодого запорожца, Диармайд сдался.
– Хорошо, – он пугливо покосился на Гжегоша, затем перевел взгляд обратно на киммерийца, – предположим, этот ваш спутник ушел.
– Конечно, ушел! – воскликнул Конан.
– Ладно, – Диармайд вздохнул. – Не знаю, кто из нас двоих безумен. Хочется думать, что вы. О чем вы хотели спросить? – И быстро добавил: – Но сначала деньги!
Конан протянул ему мешочек, где звякало пятнадцать серебряных монет.
Диармайд жадно схватил кошелек, дернул завязки и заглянул внутрь. Потом вздохнул и пожал плечами.
– Раньше мои услуги ценились дороже.
– Раньше и услуги были значительнее, – отрезал Конан. – Берите, не то передумаю.
– Нет! – Диармайд спрятал кошелек за пазухой. – Спрашивайте же!
– Синрик с острова Илейв, – сказал Конан.
Это имя произвело странное действие на старого работорговца. Тот отшатнулся и побледнел, губы его задрожали. Конан с интересом наблюдал за ним.
– Вижу, это имя вам знакомо, – заметил он.
– Более чем знакомо, – прошептал Диармайд. – Синрик с острова Илейв! Этот остров называют «Островом Жертвоприношений».
– Впервые слышу, – сказал Конан спокойно. – А почему?
– Несколько раз я поставлял Синрику партии рабынь, – не отвечая на вопрос, продолжал Диармайд. – Он был одним из лучших моих заказчиков. Раньше, давно. Пока несчастья не разорили меня. Он всегда выбирал самых красивых. Платил неплохо, хотя, конечно, не так щедро, как я заслуживал. Обычно я не интересуюсь судьбой девушек, которых продаю. Я всегда считал, что красота и навыки в любви служат им наилучшей защитой, даже в том полном превратностей мире, в котором они существуют. Но однажды… только однажды! – я нарушил собственное правило.
– Интересно было бы послушать, – вставил Конан.
Диармайд усмехнулся не без горечи.
– Услышите! Вот прямо сейчас и услышите. Я споткнулся об нее, когда она сидела на пороге моего дома. Вот этого самого дома. Я не узнал ее. Это была обезображенная шрамами отвратительная мегера. От ее былой прелести не осталось и следа. Если бы ее подвергли пыткам – она не была бы… такой. Но кто-то как будто нарочно стремился изувечить ее, изуродовать ее внешность, изменить ее до неузнаваемости. А когда-то это была красивая стройная девушка, с гладкой черной кожей, большими влажными глазами и копной пушистых волос. Она и самому мне нравилась!
– Почему она пришла к вам?
– Хороший вопрос, и я, пожалуй, на него отвечу – только не сочтите за хвастовство, потому что это чистая правда. Я был ее единственным другом во всем белом свете. Понимаете? До какого отчаяния нужно было дойти, чтобы считать своим другом человека, который продал тебя в рабство! Но у нее действительно не имелось поблизости ни одного знакомого. Она назвала свое имя, напомнила мне о себе… В конце концов, я кое-что припомнил. Имя, некоторые обстоятельства. Да, это была та самая девушка. Ну и кроме того, скажу вам честно, – он ухмыльнулся, выставив испорченные зубы, – ни одна женщина, даже самая старая и уродливая, не приходила в этот дом по собственной воле. Всегда это были или шлюхи, или вот такие рабыни. А эта – явилась самостоятельно.
– Видать, здорово ей досталось, – вставил опять Конан.
Диармайд хмыкнул.
– Это точно. Она многое мне порассказала. Про то место, куда попала по моей милости. Илейв – это небольшой скалистый островок севернее острова Фоморов. В ясную погоду крепость Синрика хороню видна с его северной оконечности. Синрик привозит туда девушек и некоторое время проводит с ними, развлекаясь обычным способом, то есть в постели.
Иногда с одной, иногда с двумя или тремя. А потом начинаются пытки. В ход идут клещи и ножи, раскаленные прутья и бичи со свинцовыми шариками на конце. Потом настает черед более изощренных пыточных снарядов…
– Не нужно, – остановил Конан. – Я имею представление о подобных вещах. Дальше.
– Дальше? – Диармайд испустил странный квохтающий звук, похожий на хихиканье. – А дальше он брался за острый нож и начинал их увечить. При этом он взывал к некоему демону, которого умилостивлял подобным способом.
Конан насторожился.
– К демону?
– Ну да, – сказал Диармайд, поежившись. – Я не слишком много расспрашивал ее об этом демоне, потому что, честно говоря, боюсь подобных разговоров. Меня пугает темнота. В темноте прячутся страшные лица.
– В том числе и твое, – пробормотал Гжегош.
Диармайд покосился на него, но на сей раз промолчал, коль скоро они с Конаном договорились, что никакого Гжегоша «не существует».