Иногда Олдвин обижался. «Что значит – «все понравилось»? – кричал он, в гневе отбрасывая от себя недоеденный кусок ветчины. – Это общие слова! Мне нужна конкретика! Назови те места, которые вызвали твое наибольшее восхищение!»
«Ну-у… – озадаченно тянул Гжегош. – Очень живо получился диалог между погонщиком верблюдов и толстым купчиком, едущим верхом на осле».
«Да? – Олдвин ревниво щурился и глядел на своего «критика» с подозрением. – Правда? А как насчет описания рассыпавшейся посулы, которая выпала из порванного мешка? Как она катилась, подпрыгивая, а за ней под аккомпанемент проклятий, скакали слуги и сам торговец? Разве это не смешно?»
«Очень выразительно».
Наконец, удовлетворенный, Олдвин оставлял Гжегоша в покое, доедал свою ветчину и остаток вечера ковырял в зубах.
Гжегош только диву давался – как это Олдвину удавалось замечать столько любопытного и забавного там, где сам Гжегош, да и прочие путешественники, не видели ничего, кроме повседневной скуки.
Наконец они прибыли в Зингару. Возле Мессантии Олдвин расстался со своим слугой. Он обнял Гжегоша и немного прослезился.
– Ты скрасил мне долгие колокола пути, – сказал бритунец. – Ты вырос в истинного ценителя художественного слова. Я расстаюсь с тобой с легким сердцем. Я спокоен за твое будущее. Отныне никто и ничто не испортит твоего вкуса.
Ни денег, ни припасов бритунец, впрочем, своему бывшему слуге не дал. Гжегош не был в обиде – подобная плата их договором не предусматривалась. Что ж! Каждый получил, что хотел: Олдвин – попутчика, Гжегош – возможность добраться до Моря Запада.
Он хотел войти в Мессантию и начать расспросы там, но немного перепутал дороги и в конце концов очутился неподалеку от городка под названием Илнот.
* * *Поднявшись на вершину холма, Гжегош мог уже видеть море. Он не знал, где сейчас находится Ксана, – попросту не мог этого знать, – но не сомневался в том, что близко. И скоро он отыщет ее. Правда, он уже давно не слышал того зловещего хохота, который сопровождал его поиски в самом начале, но у Гжегоша имелась другая «путеводная звезда»: сердце неизменно подсказывало ему, что он нa правильном пути.
Неожиданно за спиной Гжегоша раздался приглушенный смешок. Молодой человек обернулся и увидел, что на склоне холма стоят трое и внимательно разглядывают его.
Эти трое очень не понравились Гжегошу. Судя по всему, они были из Зингары, одетые с крикливой роскошью, с золотыми серьгами в ушах, с крупными перстнями на грязных пальцах.
Гжегош догадывался, как выглядит в их глазах. Юный франтик с завивающимися волосами. Бритунец подарил своему слуге «приличную одежду», и сейчас Гжегош был похож на богатенького бездельника: в тунике из тонкой шерсти, с изящными пряжками на плечах, в коротком темно-синем плаще с бронзовой застежкой в виде сплетенных ладоней.
– Что вам угодно, господа? – спросил Гжегош, незаметно опуская руку под пояс. Он нащупал нож и быстро сунул его в рукав туники, прижав ладонью.
Трое зингарцев дружно расхохотались. Один из них передразнил Гжегоша: «Что вам угодно, господа?» Остальные так и покатились со смеху.
Потом они стали серьезны.
– У тебя есть деньги?
– Клянусь, ничего ценного! – сказал Гжегош.
– А если ты лжешь? – с угрозой в голосе поинтересовался старший из грабителей. У него был перебит нос, и оттого он говорил несколько гнусаво.
– Но я не лгу, – ответил Гжегош спокойно. – Самая ценная вещь из всех, что при мне, – вот эта пряжка, но и она медная. Мой господин, который подарил ее мне на прощание, человек довольно скупой. Если не сказать – очень скупой… Впрочем, у него щедрая душа.
– Что это значит? – прищурился другой грабитель.
– Это значит, что он охотно делился со мной сокровищами своей души, – ответил Гжегош. – Но вот что касается всего остального, и прежде всего денег, – здесь его сердце было заперто на замок.
– По-моему, эта птичка чирикает разную чушь, – сказал старший грабитель.
А младший вскричал:
– Да он просто издевается!
Старший, с перебитым носом, поднял руку.
– Хорошо, – сказал он, – итак, поспорим. Если ты нам солгал и мы найдем при тебе драгоценности или деньги, мы убьем тебя.
– Но я выиграю, – заметил Гжегош.