Эти подробности из повествования Гжегоша беспокоили Конана.
– Сдается мне, дружище, ты сам того не зная вступил в противоборство с силами, куда более могущественными, чем можно было бы вообразить на первый взгляд, – сказал Гжегошу киммериец. – Я должен хорошенько поразмыслить над этим.
– Ты… ты поможешь мне отыскать ее? – осторожно спросил Гжегош.
Конан, смотревший в огонь, повернул голову и рассеянно глянул на запорожца.
– Полагаю, это ты поможешь мне, – отозвался он. – Да, я намерен найти Ксану, потому что, сдается мне, в этой девушке – ключ к какой-то древней тайне. И тайна эта темна и опасна.
Гжегош содрогнулся.
– Мы говорим о юной девушке! – воскликнул он. – О невинном существе…
– Да, – перебил Конан, – я и не утверждаю, что Ксана в чем-то виновата. Но так уж случилось, что она оказалась замешана в жуткую историю. И наша задача – выяснить до конца, что произошло на самом деле.
Он помолчал, наливая еще вина, себе и Гжегошу. Затем сказал:
– Расскажи еще немного про тот демонический хохот, который ты слышал в степи.
– Это был злой и громкий смех, – сказал Гжегош. – Я не видел существа, которое смеялось. Только слышал. Впрочем, я уже все тебе об этом рассказал. Теперь я вообще сомневаюсь в том, что что-то слышал. Может быть, я просто обезумел от отчаяния.
– О нет! – Конан покачал головой. – Поверь мне, Гжегош, ты слышал то, что слышал. Не приписывай себе сумасшествия, У тебя вполне ясный взгляд на вещи. Уж я-то умею разбираться в людях! Некое незримое и злобное создание желало завладеть Ксаной.
– Почему, в таком случае, оно не забрало ее сразу?
– Помнишь, что сказал тебе дед? «Оно вернулось». Оно вернулось! И не сомневайся, Гжегош, оно побывало в вашей деревне! Просто оно предпочитает действовать руками людей, а не собственными силами. Может быть, оно не обрело еще воплощения в нашем мире, а может – вообще бесплотно и нуждается в посредниках. Это еще предстоит выяснить.
– Но Ксана никогда не интересовалась ни духами, ни демонами… Она была самой обычной девушкой, только очень красивой, – Гжегош говорил так, словно мог убедить судьбу переменить решение и вернуть ему Ксану прямо сейчас.
Конан пожал плечами.
– Ксана, вероятно, вообще понятия не имела о том, что связана с темными силами. Такое случается, хотя и нечасто. Быть может, она была обещана в жертву злому духу…
– Нет, – Гжегош покачал головой, мы бы знали об этом! Да в нашей деревне никто не поклонялся злым духам. Исключено!
– Мне нравится, с каким жаром ты упорствуешь в своем невежестве, – задумчиво проговорил Конан. – Завтра мы с тобой отправимся в Мессантию. Попробуем что-нибудь разузнать о капитане галеры. Как его звали – Эдред? Жаль, что он мертв. Было бы намного проще, если бы мы могли его порасспросить.
Конан широко зевнул.
– Я буду спать, – сообщил он. – Последи за костром, чтобы не погас. Не хочется ночью окоченеть от холода, а ты так возбужден всеми этими разговорами, что все равно ведь не заснешь.
Киммериец растянулся у костра и заложил руки себе за голову.
Он уже начал похрапывать, когда Гжегош легонько потряс его за плечо.
– Что тебе? – Конан приоткрыл глаза.
– Я ответил па все твои вопросы, – сказал запорожец, – ответь и ты на мой.
– Ладно.
– Что общего между истинным солдатом и истинным философом?
– А, это… – Конан ухмыльнулся. И те, и другие занимаются вопросами смерти.
Он перевернулся набок и оглушительно захрапел.
* * *В Мессантию Конан прибыл в сопровождении Гжегоша и одного из кушитов по имени Фланд. Оба корабля, и «Белит», и захваченная галера, остались в заливе Нэайси – ремонтироваться в ожидании капитана. Поговаривали, будто новичок – имелся в виду Гжегош – знает тайну какого-то сокровища и что Конан непременно найдет способ к этому сокровищу подобраться.
Киммериец не стал опровергать эти слухи. Тем более, что они вполне могли оказаться правдой.
Несмотря на бессонную ночь, Гжегош был полон сил и решимости. Бледный, с плотно сжатыми губами, он выглядел как человек, которому нечего терять и который не отступится от цели ни при каких обстоятельствах.
Чернокожий Фланд был человеком иного склада: немного ленивый, слегка трусоватый, он мог, однако, при случае проявить чудеса отваги. Из всех кушитов он был наименее суеверным. Это и заставило
Конана остановить выбор на нем.
Фланд не вполне понимал, вернули ли ему свободу, но выяснять это, задавая прямые вопросы, не стал. Он обращался к Конану по имени, не прибавляя «господин», и, поскольку киммериец не возражал, здорово приободрился.