– Ты ведь не думаешь, что за купленной рабыней Синрик отправит целую армию? Он сочтет, что довольно будет пары слуг да телохранителя, а с такой охраной мы разделаемся в два счета.
Гжегош просветлел лицом и улыбнулся. Впервые за все это горькое время он начал по-настоящему верить в успех.
* * *Небольшой дом Эдреда показался Конану до странности непохожим на владельца. Обычно дома приобретают некоторое сходство с теми, кто в них живет. У хвастуна и фасад жилища раскрашен в яркие цвета, у неряхи дом заляпан пятнами грязи, у скупердяя все выкрашено темной краской и нет никаких украшений…
Дом Эдреда ничем не напоминал самого Эдреда. Это было скромное на вид, уютное, хорошо обустроенное жилище. И еще этот дом так и призывал остаться в своих стенах навсегда, расположиться со всем своим скарбом и в тишине и спокойствии ожидать прихода старости.
Когда Конан поделился этими соображениями с Гжегошем, молодой человек только пожал плечами.
– Но ведь Эдред почти не живет здесь, – заметил он. – Домом занимается его управляющий… домоправитель… Как там этого прохвоста называют! А он – старик и любит комфорт.
– Кажется, ты не так глуп, как я боялся, – ответил Конан. – Что ж, это приятное открытие.
Они втроем сидел и у стены соседнего строения, полуобвалившейся хижины, и изображали двух чужаков, у которых нет ни гроша, чтобы переночевать в гостинице. Так, отдыхали и глазели по сторонам. На них обратят внимание только через три-четыре колокола, не раньше. А то и вовсе пройдут мимо.
Потому как подавать таким милостыню в подобных кварталах не любят – жители считают себя недостаточно богатыми для благотворительности. А гнать с насиженного места такого здоровенного детину, каким был киммериец, – себе дороже. Детина-то может и рассвирепеть.
Нет уж, пусть себе сидит, коль никого не трогает и драк не затевает.
Конан неустанно наблюдал за домом, а Гжегош места себе не находил от беспокойства. Что касается Фланда, то чернокожий кушит преспокойно заснул, свесив голову на грудь.
– Пока никакого движения в доме, – сказал Гжегош после долгого молчания.
– Я заметил, – коротко откликнулся Конан.
– Может быть, ее там уже нет?
– Подождем до темноты.
– А дальше?
– Как только солнце сядет, заберемся внутрь.
– Как? – удивился Гжегош. – Ворота закрыты, дверь прочная. Не будем же мы ломать дверь!
– Зачем ее ломать, когда можно просто открыть? – Конан пожал плечами. – Люди часто совершают эту ошибку. Пытаются отобрать то, что можно попросить добром.
– А ты сумеешь… – начал было Гжегош, но осекся.
Конан хмыкнул.
– Второго такого вора, как я, еще поискать! Ты мало обо мне знаешь, парень, и в этом, быть может, твое счастье…
Они помолчали еще некоторое время. Затем, в такой же тишине, съели имевшиеся у них припасы: кусок лепешки, немного вяленой рыбы и мятую гроздь винограда.
Темнело мучительно медленно, но затем Мессантия сразу, в мгновение ока, погрузилась во мрак.
Конан поднялся с места и огляделся. Никого и ничего. Переулок пуст, с далекой площади не доносится пи звука. Конан наклонился к Фланду, тряхнул его за плечо. Тот распахнул огромные черные глаза.
– Мы сейчас пойдем в дом, – сказал ему киммериец, наклонившись к самому его уху. – Жди нас тут. Если увидишь, что мы выбегаем, и за нами погоня, поддержи нас, понял? Не бросайся бежать.
– Я не трус, – с достоинством ответил негр.
– Я просто объясняю тебе, как поступить, чтобы ты в случае чего не растерялся, – невозмутимо пояснил киммериец.
Фланд кивнул. Крадучись, варвар приблизился к двери. Гжегош наблюдал за ним издалека. Крупный, массивный, киммериец, тем не менее, двигался с грацией дикой кошки, а шаги его были совершенно беззвучны.
Конан уже ощупывал руками дверь, выискивая «слабое место» у замка. До Гжегоша донесся тихий удовлетворенный смешок, затем – едва различимый скрип. Дверь отворилась.
Молодой человек сорвался со своего «насеста» и метнулся к двери.
– Тише, – зашипел киммериец. – Всех окрестных кошек распугаешь.
Гжегош замер.
И неожиданно он ощутил, как киммериец больно стискивает его пальцы.
– В доме кто-то есть! – прошептал Конан.
– Домоправитель?
– Нет, кто-то посторонний… Дышат испуганно… Неужели не слышишь?
Запорожец поразился тому, какой у варвара тонкий слух. Сам он различал только собственное дыхание, да еще изредка – дыхание Конана.
– Вот, опять!… Мы не одни сюда забрались, Гжегош. История становится все более интересной.
– Идем. – Молодой человек решительно двинулся вперед. – Мы теряем время.