Вот оно, спасение! Наконец-то!
С кораблей ударил залп, заговорили пушки, пулеметы. Огненные трассы прошили японскую казарму. Она задымилась и вспыхнула. К берегу устремились малышки катера и десятки лодок, переполненных десантниками. Бойцы, стреляя, выскакивали из воды; преодолев линию прибоя, устремлялись к японским окопам.
Среди солдат мелькнула странная фигура человека в гимнастерке без погон. Он бежал, закинув автомат за спину, беспорядочно размахивая руками, перепрыгивая через камни. И бежал он не к вражеским окопам, а в противоположном направлении.
«Чудак, – подумал Бегичев, – куда это он? Попадет под шальную пулю».
Человек добежал до скалы, ловко вскарабкался наверх и внезапно остановился. Взору предстал котиковый пляж.
Он стащил с головы каску и замер. За спиной шел бой, а здесь, перед глазами, продолжалась мирная жизнь…
Через полчаса десантники полностью овладели островом. Все было кончено. Остатки японского гарнизона сдались в плен.
Заключительные страницы записок полковника Бегичева
Июль 1980 г.
Отпуск заканчивался. Пора было покидать гостеприимный Сахалин и возвращаться к родным волжским берегам.
Я объездил места боев сорок пятого года, поклонился праху павших товарищей. Оставалось нереализованным одно желание – побывать на Кайхэне, то бишь на Тюленьем, как с некоторых пор переименовали заветный островок.
Однако Тюлений сейчас – государственный заповедник, поэтому тщательно охраняется. Посторонних людей туда не пускают.
Я, конечно, не совсем посторонний. Орден Ленина получил, как сказано в наградном листе, за спасение национального пушного богатства страны. Но не станешь же предъявлять свои заслуги в качестве официальных полномочий… Да и добраться до острова проблема. Нужен специальный транспорт; рейсы прогулочных судов в Охотском море пока что не организованы.
При всем желании попасть на Тюлений рассчитывать было не на что.
Помог случай, причем, можно сказать, сюрпризный.
В Южно-Сахалинске, в штабе погранотряда, куда зашел узнать, какие сохранились документы, относящиеся к сорок пятому году, мне встретился капитан. Был он небольшого роста, со скуластым смуглым лицом. Сразу показалась знакомой его походка, скользящая и совершенно бесшумная, словно шел человек не в подкованных армейских сапогах, а в унтах. И даже не шел – плыл, мягко и быстро перебирая не очень длинными ногами.
Остановив капитана, спросил, где найти начальника политотдела. Незнакомцев тут не особенно-то жалуют. Пришлось представиться по всей форме. И вдруг взамен первоначальной настороженности во взгляде молодого офицера мелькнуло изумление, кустики черных бровей удивленно поползли на лоб. Он отступил на шаг, чтобы получше меня рассмотреть. А я ломал голову над тем, где и когда видел эти прозрачные раскосые глаза и нос, широкий, приплюснутый, с большими распластанными ноздрями.
– Товарищ полковник, вы, простите за любопытство, тут бывали… в наших местах? – нерешительно спросил капитан.
– Пришлось побывать. Но очень давно… Думаю, вас тогда и на свете не было.
– Вопрос задавал можно? – капитан разволновался и заговорил с акцентом. – Вы тогда совсем-совсем молодой был, уже младший лейтенант, правда…
Характерное словечко и особенно манера строить фразу так, что вопрос в ней сам собой утверждался, могли принадлежать лишь одному человеку.
– Айгинто?
– Игорь Айгинтович, – поправил капитан и широко улыбнулся, открыв выдававшиеся вперед крепкие зубы.
– Бог мой, вот это встреча! А где отец?
– Нет отца. Умер в пятьдесят девятом, – ответил капитан тихо и, помолчав, печально добавил: – Больше двадцати зим прошло с тех пор, как ушел к верхним людям. Там бабушка Рултына, дед Кляуль и, может, шкипер Брук… С ними встретиться отец последний год жизни хотел. Вы не сердитесь, что я так говорю. Слова отца повторяю.
Можно ли было сердиться? Вот передо мной он – сын Айгинто! Я во все глаза рассматривал своего нечаянного тезку. Успел-таки чукча построить свою ярангу и охотника после себя оставить. Сколько пришлось убеждать его, что новая жизнь пришла, все теперь по-иному пойдет… Он свое твердил: поздно, старый стал, кости болят, развалина. Какая женщина в его сторону смотреть будет?..
Я оказался прав. От этого было радостно и чуть грустно.
– Отец о вас, товарищ полковник, много рассказывал, – заговорил капитан после паузы. – Трубку, что вы ему подарили, когда навестили после войны в госпитале, мне оставил. Вопреки обычаю не захотел, чтобы с ним вместе в могилу уходила. «Пусть, хоть ты и не куришь, – сказал, – у тебя амулет будет – память о человеке. Имя его Игорь Александрович. Правда, ты тоже Игорь Айгинтович. Совсем похоже!.. Хочу, чтобы ты такой же большой и добрый стал».