Мой тезка вытащил из кармана знакомый трофейный чубук с головой оленя на изогнутом черенке. Его когда-то нашел в брошенном немецком блиндаже Ладов. Трубка очень понравилась Айгинто, и я действительно подарил ему этот забавный сувенир.
Старые вещи так же, как и воспоминания, возвращают нас в прошлое. Сделанного не воротишь. Но… поступи я умнее и правильнее, удалось бы избежать многих разочарований и потерь. Был бы более осмотрительным, дальновидным – события на Кайхэне могли развернуться иначе. Наверняка другой оказалась бы участь Ладова, но тогда и судьба Айгинто могла никогда не состояться. Эх, кабы знать, где упадешь…
Мы вышли с капитаном из штаба, присели в курилке.
Игорь подробно расспрашивал обо всех заочно знакомых по рассказам отца людях – участниках освобождения Кайхэна, а я с его разрешения раскочегарил старую трубку.
Вспомнили Калинника, Червинского, Шибая, Свята… Особенно интересовал Игоря Иван Федорович.
«Сильный, красивый, гордый, как олень, надежный виёви[89] – всегда выручит» – так рассказывал сыну о Святе Айгинто. И еще он любил повторять: «Капитан Иван, самый большой офицер, орден-медаль на кухлянку привесил. «За боевые заслуги» называется. А младший лейтенант Игорь Александрович и другие солдаты тоже, правда, сказали: ты настоящий герой, ты такой же, как мы, не смей кланяться!..»
– Где сейчас капитан Свят? – спросил молодой офицер.
– На родном заводе, где ж ему еще быть…
Припомнилась недавняя встреча с Иваном Федоровичем. Выглядел он прекрасно. Разве что непокорно торчащая ежиком шевелюра заметно поредела, засеребрилась.
– Ты понимаешь, – загудел он, – как только на пенсию приспело время, тут же напомнили: все условия, мол, предоставляем для заслуженного отдыха. Пожалуйте на курорт или в группу здоровья… Я им покажу – разные условия. Плевал я на курорт, ежели не всякий молодой со мной потягаться способен…
Мысли его были созвучны моим, и я горячо поддержал:
– Не меняй курса, Иван Федорович, старая гвардия в отставку не уходит. Нам, друг, сносу нет!..
Очень ему слова эти по душе пришлись. В последнем письме сообщил, что вернулся на свой участок, работает мастером. А Борька, гордо добавил в конце, нос отцу утер: в кабинет к нему без стука не войдешь, – главный технолог завода!
Нечему удивляться. Мой Сергей уже майор, батальоном командовал. После академии на полк нацеливается. И Юленька его поддерживает. Говорит: напрасно, отец, иронизируешь. Вот увидишь, он и дивизией будет командовать, и корпусом. Сын наш не на пустыре вырос. В его жилах течет кровь двух воспитанных армией родителей.
Что возразишь? Все закономерно, сыновья подхватывают эстафету отцов и идут дальше.
Узнав о неосуществленном желании побывать на Тюленьем, Айгинто-младший воскликнул:
– За чем остановка? Каждую неделю зверосовхозное судно доставляет забойщикам продукты, свежую воду. Завтра оно как раз отправляется на остров – вот и поезжайте. С начальством я этот вопрос мигом улажу.
Обняв на прощание Игоря Айгинтовича, так чудесно похожего на своего отца, я отправился в Стародубск. Отсюда на рассвете мы отбыли на Тюлений.
Маленькое судно с экипажем пять человек матросы ласково именовали «Мартышкой»; наверное, потому, что название, сохранившееся на носу, – блеклая надпись «МРТ-608» – вызывало такую звуковую ассоциацию. Краска на корпусе облуплена, поручни местами погнуты. Видно, в шторм этому «великану» крепко достается.
На мою удачу, погода стояла тихая. Море было не просто спокойным, а совершенно умиротворенным и лежало до горизонта, точно подготовленный для фигурного катания блестящий отполированный лед. Лишь за кормой полукругом расходились волны и, постепенно мельчая, мягко опадали, растворяясь в гладкой зеркальной неподвижности.
О приближении к Тюленьему возвестили котики. Они появились в море неподалеку от судна задолго до приближения к месту их обитания. То один, то другой, играя, выскакивал из воды и, описав в воздухе дугу, плавно, без всплеска уходил вглубь, чтобы через минуту-другую вынырнуть вновь.
Мысль возвращала в прошлое.
Многого тогда все мы не знали, не понимали, действовали интуитивно, скорее по велению сердца, чем разума. К едва заметной на карте точке с четырех сторон устремились люди, руководствуясь диаметрально противоположными замыслами. От того, кто достигнет островка первым, зависела его судьба. Решали не дни – часы, минуты. Не разные курсы, а разные цели вели нас вперед и определяли вопросы жизни и смерти.