Бегичеву запомнился разговор, услышанный случайно на зимней поляне в лесу. Беседовали двое, как могло бы показаться издали, совершенно дружелюбно. Оба сидели на поваленном дереве, скрытые заснеженным кустом. Собеседником Калабашкина был старшина Махоткин. Бегичев видел его несколько раз в батальоне Свята и запомнил: старшина был на редкость красив. Он походил на Есенина, каким того изображают на портретах ранних лет.
– Очень неудобный ты человек, Калабашкин, – заявил Махоткин. Судя по снисходительно-покровительственному тону, он и прежде неоднократно, пользуясь правом непосредственного начальника, поучал солдата.
– Это почему же? – удивился тот.
– Здоров больно, – объяснил Махоткин зычным басом.
– Ну и что? – недоуменно переспросил Калабашкин.
– Жратвы много требуешь! – воскликнул старшина. – Каждый раз добавку тебе подавай. Как в прорву…
– Так габариты ж требуют! Что тут непонятного?
– Уставом твои габариты не предусмотрены. Всем одинаковое довольствие положено. Получается: на чужой каравай свой рот разеваешь, – наставительно заметил старшина.
– Что я, виноват?
– Виноват не виноват, а факт налицо. Но дело не только в этом…
– Батюшки, в чем еще? – искренне удивился Калабашкин. Он был слишком непосредственным для того, чтобы обидеться.
– Отовсюду тебя, недотепу, видно, – усмехнулся Махоткин. – Как веха маячишь!
Пренебрежительное «недотепа» покоробило Бегичева. Старшина не имел права разговаривать с подчиненным в таком тоне. Махоткину же сказанное показалось недостаточно убедительным, и он со смешком, в котором угадывалась издевка, добавил:
– Мишень из тебя больно хороша, Калабашкин. Пуля нащупает легко.
На сей раз насмешка задела. Но солдат не разозлился, а только примирительно заметил:
– Зато мне одной пули мало. К тому же, пока ты свой окопчик выроешь, я целый блиндаж для себя и других соорудить успею. Вот сила моя и впрок пойдет.
Действительно, в подобном соревновании гигант вполне мог дать старшине сто очков вперед и не проиграть.
– Сила есть, ума не надо, – сердито огрызнулся уязвленный старшина. И это прозвучало совсем грубо.
«Что, съел?» – с удовлетворением отметил про себя Бегичев. Ему понравилось, как разделался солдат с Махоткиным. Калабашкин был не так прост, как могло показаться: он умел постоять за себя.
Раздвигая толпившихся в тамбуре бойцов, Ладов провел младшего лейтенанта в вагон. Тот охотно следовал за сержантом, чувствуя, как нужна ему сейчас твердая направляющая сила. Бегичев, пожалуй, слишком отпустил тормоза. А командиру это не годится. На него солдаты смотрят, все замечают. От того, как ведешь себя, зависит и твой авторитет, и дисциплина во взводе. Но может же человек в кои веки расслабиться, особенно если ему всего двадцать?! До чертиков устаешь от необходимости быть серьезным и взрослым. Хочется порой хоть ненадолго забыть о своем командирском положении, о том, что обязан следить за каждым словом и поступком…
– Наша каюта третья, командир, – сообщил на ходу Ладов.
– Посторонних нет, – добавил идущий позади Шибай.
– Значит, оккупировали прочно? – засмеялся Бегичев. – Молодцы, разведчики!
Его не покидало озорное настроение. С удовольствием выкинул бы сейчас какую-нибудь штуку, сыграл в чехарду, например, или запел… Певец из него никудышный. Но в жизни всякое приходилось. В училище, бывало, выведет старшина курсантов после вечерней поверки на прогулку и командует: «Запевай!»
Больше всего училищный старшина любил почему-то марш летчиков, хотя к авиации никогда отношения не имел.
«Запевай!» – повторяет он более грозно.
Строй молчит. До песен ли? Мороз за тридцать. Ветерок с Тобола пронизывает до костей. Шинелишки на них хлипкие, на сибирские морозы не рассчитаны.
«Запевай, Бегичев!»
Голос старшины повисает на самой высокой ноте. Назвал персонально – попробуй не запеть! И вот взлетает над плацем простуженный голос:
Строй подхватывает. Никому не хочется лишних полчаса топать на морозе. Все знают: если старшине не понравится песня, дополнительный урок строевой подготовки обеспечен… И все-таки хорошее было время!
– Как насчет подзаправки, командир? – спросил Ладов, когда они вошли в купе. – Имеется отличный трофейный харч.