Некогда слушать, дышать надо. Тяжело, это ж не воздушный шарик надувать приходится, а жесткую конструкцию, именуемую грудной клеткой. Счастье еще, что сердце у Леньки работает в автономном режиме – если бы пришлось делать сердечно-легочную реанимацию, чередуя вдыхания с непрямым массажем сердца, затрахался бы я тут, даже учитывая помощников.
Вдох – я, выдох – он, вдох – я, выдох – он…
Ленька никак не хочет начать дышать самостоятельно…
Когда в голове начинается легкое кружение и признаки того, что я с такой интенсивной дыхательной нагрузкой уже сам перекислородился, меня заменяет один из водолазов – они уже переоделись во что-то, готовы помочь.
Уступаю место.
Парень неплохо справляется, правда, забыл нос зажать, но сам же и заметил, что ему в щеку дует.
Филя очень мрачно замечает, что мы так упреем, качавши.
– Вода ему в нос попала. Паршиво это. Сразу остановка дыхания, и не факт, что заведется.
Что-то я такое слышал. И даже название помню. Вот на языке вертится… Как это, ну же чертей сто… Ладно, неважно. Этому рефлексу еще была посвящена сценка убийства в Музее восковых фигур мадам Тюссо. Мистер Смит и очередная жена в ванне.
Англичанин этот трижды женился – на состоятельных, но безнадежно засидевшихся в девках невестах. Они, значится, страховали свою жизнь на кругленькую сумму и прямо во время медового месяца помирали от остановки сердца. Ну ничего на вскрытии иного не находили. На беду этого женишка, досужему инспектору Скотланд-Ярда попалась на глаза сводка «подозрительных случаев смерти к сведению». Видимо, ему совсем было нечего делать, показалось странным, что три молодоженки умерли от сердечного приступа во время купания в ванне. Он навел справки – оказалось, что хоть их муж и регистрировался под разными именами, но был одним и тем же человеком. За страховое мошенничество его и арестовали. Но за сообщение о себе ложных данных надолго не посадишь. А три трупа – вещь серьезная. И все найдены в ваннах. Причем ванны запрашивались при поселении в гостиницы. И если их не было, требовали поставить в номер.
Инспектор был человеком дела: раз все дело в ванне, он начал экспериментировать, заручившись поддержкой нескольких матерых пловчих. Девушки с энтузиазмом взялись помогать полиции. Тогда, в начале XX века, феминизма еще было мало, а к полиции относились с уважением. Тут и оказалось, что утопить женщину в ванне – сложное мероприятие. Никак не выходит, чтобы без синяков, царапин и визга.
Бились, бились, все без толку.
Отчаявшись, полицейский взял деваху, сидевшую в ванне, за щиколотки и неожиданно даже для себя дернул пловчиху за ноги так, что ноги оказались над ванной, а девушка соскользнула на дно. Вот тут-то инспектор и перепугался, потому как пловчиха обмякла и перестала подавать признаки жизни. Ее с трудом откачали, благо и врач при этих экспериментах сидел как привязанный. Оказалось, что она ничего не помнит, все произошло мгновенно.
Женоубийцу суд присяжных приговорил к смертной казни единодушно, а медики получили информацию о рефлексогенной зоне в полости носа – как только ее внезапно раздражают струей воды, мгновенно отключается дыхание.
Вот и Ленька у нас так же – отключил себе дыхание, клоун чертов.
Проверяю пульс через каждые десять вдохов. Работает сердце, и даже порозовел утопленник, только вот сам дышать не хочет, засранец.
Ильяс о чем-то переговаривается с капитаном корытца.
Ребята дышат и дышат, Ленька по-прежнему между небом и землей.
– Доктор, сможешь его сам качать до Кронштадта? – спрашивает Ильяс.
– Смогу.
– Тогда так. Мы сейчас выгружаемся в Рамбове[15]. Тебя с клиентом отвезут в Кронштадт. Мы договоримся, чтоб встретили. У тебя пара часов есть, заодно привет передай Николаичу и этому танкисту. Потом – сюда, к нам. Мы пока без тебя начинать не будем, так что не тяни.
– А что начинать-то?
– Охоту на особо крупного хищника. Тут морф какой-то ушлый колобродит, местные аборигены его отловить не могут. Вот нас и напрягли. Так что ухо востро.
– Мы с ним прокатимся, – говорит водолаз Филя.
– С какой бы это стати? – удивляется Ильяс.
– С такой, что обсохнуть нам надо, а не бегать тут в разные стороны. Да и дело было в Кронштадте, – спокойно объясняет Филя.
– Мне никто не сказал.
– Вот я говорю. К слову, мы в состав охотничьей команды не входим, так что не пузырись, – по-прежнему равнодушным голосом говорит водолаз.
Ильяс как раз собирается пузыриться, это явно написано на его лице, но мы уже причаливаем к совершенно пустому пирсу – напротив паромной пристани. На пустом пирсе только будка, в ней кто-то сидит, но к нам не выходит. Из трубы валит клочковатый серый дымок. Ребята один за другим выпрыгивают на пирс. Машу им рукой и возвращаюсь к Леньке.
15
Рамбов – так местные жители называют город Ломоносов – Ораниенбаум; это сокращенное название Ораниенбаума.