Пока кончался первый квартал, Осколик не успевал потолковать с незнакомцем, но сегодня он решил остаться после работы. Незнакомец явился намного раньше начала вечерней смены. Осколик его не узнал. Похоже, незнакомец заболел желтухой.
— Что с вами?
— Плохо дело.
— Вы ели, теперь вас едят? — догадался Осколик.
Незнакомец кивнул.
Незнакомец потерял сон. О своих неприятностях он не распространялся, Сергей Кондратьевич ничем не мог ему помочь. Днем незнакомец уже не уходил, сидел на стуле в углу кабинета, безучастно наблюдал за работой Осколика.
Пришла уборщица:
— Подпишите заявление на отпуск.
— Почему ко мне?
— Начальник цеха не хочет подписывать.
Пришли из профкома:
— Сколько флажков и воздушных шариков купить на первомайскую демонстрацию?
Заглянул начальник стройцеха:
— Вы меня вызывали?
— Нет, не вызывал.
— А мне сказали, что вызывали.
Вошла Лариса Владимировна:
— Лебедев третью неделю не выходит из отпуска.
— Пусть отдыхает, я разрешил.
— Я платить не буду!
— Ладно, дома поговорим.
Обеденный перерыв.
— Хорошо живете, — пробормотал незнакомец. — И прогореть нельзя.
Все закончилось в один субботний апрельский день. Сергей Кондратьевич вошел в кабинет и удивился, увидев незнакомца.
— Суббота сегодня, идите домой, нельзя так переживать! — сказал Осколик.
— А вы почему пришли? — без интереса спросил незнакомец.
— У нас субботник.
— Это что?
— Ну… добровольная работа.
Незнакомец на мгновенье оживился:
— Что значит «добровольная»? Бесплатная?
— Да, бесплатная. Сажаем деревья, подметаем территорию.
— А вы? Вы тоже подметаете? — усмехнулся незнакомец, глядя на грабли в руках у Сергея Кондратьевича. — А ваша жена?
— Она алюминий тягает.
Оживление прошло, незнакомец сгорбился в кресле.
— У меня на заводе вчера началась забастовка. Выставили у ворот пикеты, бьют штрейкбрехеров. А ближе к вечеру меня съест один хороший знакомый.
— Что же будет?
— Спросите у своего дедушки.
Сергей Кондратьевич прикрыл дверь и пошел по коридору. У выхода он услышал выстрел и побежал обратно. Он готов был услышать этот звук. В дверях кабинета он столкнулся с двумя людьми в незнакомых рабочих спецовках. Они тащили какой-то тяжелый предмет, завернутый в зеленую скатерть с директорского стола. Кабинет был забрызган кровью.
— Он позвонил в забастовочный комитет и попросил нас прийти… — начал оправдываться один из рабочих.
— Мы пришли, а он пистолет себе в рот… — добавил второй.
Сергей Кондратьевич пошел за ними, волоча грабли по коридору.
Тетя Даша, перекрестившись, открыла ворота. Забастовщики со своим свертком вышли за ворота и растворились в воздухе.
— …люминия! — кричал Лебедев через месяц из Зауральска.
— Девушка, переведите! — просил Осколик.
Безумный король
1
Я разрешаю «Шахматному журналу» опубликовать эти записи только после моей смерти.
Я запрещаю сопровождать первую публикацию предисловием, послесловием или комментарием редакции, а также вносить в рукопись какие бы то ни было изменения. Я решил объяснить всему миру мотивы собственных поступков и не хочу быть неверно понятым из-за мании редактора правильно расставлять запятые.
Имя автора должно быть напечатано так: «Джеймс Стаунтон, …надцатый чемпион мира по шахматам».
2
Мой отец, великий изобретатель и ученый Стивен Стаунтон был глубоко верующим человеком — он верил в одушевленные машины.
Ему не нравился термин «робот». В этом тяжелом слове чудилось лязганье металла, и хотя оно неплохо обозначало электронные самодвижущиеся механизмы с приличным словарным запасом, все же мой отец имел в виду нечто другое.
— Когда человечество изобретет настоящую одушевленную машину… — любил говорить он и принимался перечислять многочисленные блага, которые могут последовать с появлением на Земле искусственного разума.
Ему нужен был искусственный разум, не меньше.
Кстати, отец немного скромничал. Под словами «человечество изобретет» следовало понимать, что искусственный разум создаст именно он, Стивен Стаунтон. Этот неистовый человек после смерти жены (и моей матери) потерял всякий интерес к жизни и занялся работой. Ему никто не мешал — в нашем сонном городке, как пуп торчавшим в географическом центре страны, можно было делать что хочешь: до одури работать, изобретать или бездельничать — главное, не нарушать тишины.