Внимание было оказано, да какое!
Дому было очень приятно — он так красиво полыхал, что вся Отрада сбежалась посмотреть на него. Больше всех повезло шашлычной, где за кружкой пива открывался лучший вид на горящий пейзаж. Но и продовольственный магазин с бульвара не был в обиде, да и с пляжа неплохо смотрелся пожарчик.
Пока все смотрели, по двору бегал дворничихин зять с пустым ведром и кричал:
— Где Мирзахмедский?! Уберите этого идиота!
Идиотом оказался тот самый подпольный бригадир ремонтной бригады. Он вышел из подполья, закрыл грудью опечатанную дверь горящего дома и разъяснял всем, что без Мирзахмедского никто не имеет права ее распечатывать. Создалась безвыходная ситуация: дом горит, пожарников не вызывают, потому что у дома нет адреса, а у Мирзахмедского от этого дома головные боли, за ним уже послали.
Дом плюнул и перестал гореть.
— Граждане, расходитесь! Это была ложная учебная тревога! — вскричал удивленный бригадир.
Вся Отрада недоумевала: попахло жареным и перестало. Что-то не так происходило, как полагается.
Наконец прибежал перепуганный Мирзахмедский, узнал, что пожар самопроизвольно закончился и ничего не сгорело, схватил ненавистного бригадира подпольной бригады за шкирку с требованием отремонтировать этот чертов дом, иначе… но бригадира и след простыл. Осталось от бригадира одно пустое ведро.
— А зачем ремонтировать? — громко спросил Дом. — Дом давно отремонтирован, можно вселяться.
— Кто это сказал? — озлобленно спросил Мирзахмедский, оглядывая двор.
Никто не знал.
Мирзахмедский сорвал с двери пломбу, вошел в дом, недолго там пребывал, вышел и спросил:
— Ко это сделал?
— Что? — спросил дворничихи зять.
— Ремонт.
— Я! — не долго думая ответил зять.
Мирзахмедский задумался и пошел обедать в шашлычную, где буфетчица охарактеризовала ему дворничихиного зятя с самой лучшей стороны.
Наконец-то дворничихин зять получил квартиру! Он долго ее добивался.
Он злорадно явился к Сухову с ордером и бутылкой водки, чтобы отпраздновать событие. Сухов, выйдя из больницы, поумнел, изменил тактику, понял, что мировое зло голыми руками не возьмешь, и купил в комиссионном магазине пишущую машинку. На ней он вскрывал недостатки и бил в колокола. Звону было на всю Отраду. Приходили комиссии, проверяли пустой дом без адреса — ничего не нашли. Стоит дом, будто сто лет здесь стоял. Откуда взялся — неизвестно. Никто в нем не живет, будто так и надо…
С людьми Сухов научился говорить по душам, и жильцы были очень довольны, если удавалось проскочить мимо него не здороваясь.
— Слухай сюда, парень, — сказал Сухов дворничихиному зятю. — Не ходи ты в этот дом. Его скоро снесут, понял? Это Я тебе говорю. А знаешь ли ты, где потом квартиру получишь? Аж на самом Хуторе, два часа езды до бульвара.
— Нигде не написано, — с достоинством отвечал зять. — Хочешь сносить
— давай квартиру на бульваре, или не выселюсь, хоть стреляй!
Так они говорили, а Дом этот разговор слышал. Он обрадовался и засуетился: исполнялась мечта его старости — обрести родную семью, помочь, приласкать, вырастить, а взамен принимать заботу и уважение. Всю ночь он, кряхтя, скрипя и поднимая пыль, проводил генеральную уборку.
Утром сбылись мечты Дома. Представитель власти Мирзахмедский ввел счастливую семью в новую квартиру, тут же раскланялся и оставил новоселов одних.
Семья была не то чтобы большая, но запутанная. Главой, конечно, был дворничихин зять, грузчик из мебельного магазина. Он недавно развелся с дворничихиной дочкой и выгнал ее из родительского дома за гулянье с другим. Сама дворничиха, баба жалостливая, работящая, вставала рано, ложилась рано, чтобы вставать рано, улицу содержала в чистоте, а квартиру в захламлении — неорганизованная мамаша, по мнению зятя. Ее старенький муж, кандидат каких-то гуманитарных наук, полюбил дворничиху еще в конце сороковых годов за то, что она работала в магазине «Продовольствие». У них еще был поздний сынишка, король микрорайона с двумя приводами в детскую комнату милиции.
Еще несколько приятных минут испытал Дом в тот же вечер в ожидании гостей на новоселье. Со стороны зятя пришли его коллеги по перевозке мебели, дворничиха позвала буфетчицу из шашлычной, старик-кандидат пригласил двух аспирантов-гуманитариев из университета, ну и сынишка дал клич, и в дом заявилось немного малолетней шпаны. Гуляли долго. Грузчики философствовали, гуманитарии сквернословили, буфетчица с дворничихой плакали о своих загубленных молодостях, шпана плевала с балкона на крышу шашлычной и чуть не попала на фуражку участкового уполномоченного, который шел разнимать и мирить опять подравшихся Сухова и Короткевича.