— Обедать, — наконец подал голос отец. — Дети, за дровами! Подносите к плите!
Вновь прибывшие, сбившись в кучку, стали вполголоса о чем-то совещаться, а Валера с Зойкой пошли по сходням на берег, где под дощатым навесом была устроена для приезжих каменная плита — что-то вроде южной летней кухни. Они долго бродили по берегу, однако с топливом было скверно. Видно, задолго до них обшарили туристы берег.
— Вот и сготовь обед! — угрюмо сказала Зойка.
Они вернулись в комнату. Тогда Василий Демьянович сбегал на камбуз дебаркадера, что-то пообещал шкиперу, о чем-то договорился с ним, принес к плите большую охапку специально заготовленных чурок. Обед получился настоящий — с первым, вторым и кофейной сгущенкой на третье. Ели под открытым небом. Валера размешивал в эмалированной кружке кофе, по-прежнему старался пореже смотреть на Зойку и думал о Кирилле; трудно было понять вот что: Павел Михайлович, конечно, рассказал сыну про Валериного отца, про неприятный и грубый разговор на борту дебаркадера, и все-таки Кирилл не отворачивается от него, Валеры. Значит, ему наплевать на все это и он готов дружить с ним? Вряд ли вел бы себя так Валера, если б был на месте того: мстил бы за оскорбленного отца. Хотелось разобраться во всем этом. Вот почему Валера медленно пил из кружки кофе и напряженно слушал, как опять оживал туристский лагерь, как звенел там девчоночий смех и визг. Наверно, и те двое вернулись с погоста.
«А что, если сходить к ним? — вдруг подумал Валера. — Ведь не прогонят же! И Зойку захватить с собой. Нет, Зойку лучше не брать. Еще решит — обрадовался, шагу ступить без нее не может или отколет что-нибудь в лагере...»
И когда после обеда Василий Демьянович погнал всех спать, Валера сказал, что хочет поразмяться на берегу и скоро придет. Однако он не пришел ни через час, ни через два. Когда отец, Василий Демьянович, Женя и Зойка прошли по сходням и исчезли в дверях дебаркадера, Валера прямиком направился в лагерь, на запах подгоревшей картошки, на голоса и смех Кирилла и Маши.
Вокруг костра с закопченным котлом сидело десятка полтора девчонок и мальчишек в кедах, куртках и тренировочных костюмах — впрочем, девчонок было подавляющее большинство, а мальчишек всего-навсего трое. В руках у всех были миски; и конечно же, тот бородатый очкарик в вытертой замшевой куртке тоже был здесь и громче других скреб ложкой по миске.
Валера в нерешительности остановился неподалеку от них.
— Топай сюда! И торопись — не успеешь! — крикнул ему Кирилл и со смехом пояснил бородачу: — Это наш, дебаркадерский обжора.
И, странное дело, Валера совсем не обиделся и, улыбаясь, подошел к костру.
— Сейчас я освобожу и помою для тебя! — Маша, пригнувшись к миске, стала быстро есть.
— Не надо, я только что жевал.
— А, это тот самый! — сразу вспомнила девчонка в черном с широкой горловиной свитере, стоявшая в очереди в буфете, и все вокруг засмеялись. Но опять Валере не было обидно. Удивительно просто — они его высмеивают, а он в ответ улыбается.
— У тебя отличная память, — сказал он девчонке. — Как тренировала?
— Секрет! Принес бы пачку печенья и яичко?
— Пожалуйста! — не спасовал Валера. — Долопаешь картошку — сходим вместе, сам не донесу.
У костра раздался хохот, бородач тоже блеснул белыми зубами.
— Вы откуда? — спросил Валера у девчонки в черном свитере со значком из карельской березы. — Кто вы?
— Мы прокиженные! — сказала девчонка, все засмеялись, а Валера ничего не понял. — А скижи, кто ты? Укижи, откуда прибыл? Покижи, на что способен.
Валера вдруг все понял и расхохотался.
— И я прокиженный! — закричал он. — Я заразился этой болезнью, и прокиженный не меньше вас.
— Докижи! — потребовал черный свитер с желтоватым значком на груди.
— Расскижи свою биографию! — обдала его синевой глаз Маша — на ее куртке тоже был деревянный, похожий на крошечную гравюрку значок с изображением всего Кижского ансамбля, и у других, как заметил Валера, были такие же — правда, у всех разные значки. Маша повернулась к Кириллу. — У тебя больше не осталось?
Кирилл сунул руку в карман и протянул ей какой-то значок, Маша глянула на него и спросила у Валеры:
— Против Лазаря Муромского не возражаешь?
— Нет. — Валера посмотрел на Кирилла: у него тоже был значок.
— Правильно, что не возражаешь, — сказала Маша, — четырнадцатый век! Слышал сегодня? Самая наша древняя деревянная церковь. — И тонкими пальцами приколола к Валериной куртке крошечный вертикальный значок с той ладненькой, уютной церквушкой, которую недавно они видели.