— Нет мест! Зачем же тогда бить во все колокола о Кижах? Заимей места вначале, построй гостиницы, а потом трезвонь...
— Что ж делать, Леня? Не успели, — пыталась утешить его женщина в шляпке, очевидно, жена; она все еще держала чемодан. — Были бы — поместили бы нас...
— Зачем же трезвонить? Да и темпы строительства их гостиницы заставляют желать лучшего. Проходили мимо — видели... Если б трест, которым я руковожу («Директор треста!» — понял Валера), так относился к своей работе...
В это время мимо них проходил шкипер.
— Товарищ! — обратился к нему директор! — Может, все-таки что-нибудь отыщите? Да знал бы, я броню бы заказал через республиканский...
— Я вам уже сказал, гражданин, мест нет, и забронированных нет и не бывает, — непреклонно заявил шкипер, на секунду остановившийся возле них.
Директор сильно нахмурился:
— Тогда, может быть, кто-то собирается уезжать... Или кому-нибудь не так важно здесь быть, и вместо них вы разрешили бы нам?
— Сами наводите справки, я таких не знаю! — шкипер пошел по своим делам.
Кирилл подмигнул Валере и шепнул:
— Мировой мужик шкипер, а?
Мягкие летние сумерки медленно сгущались, обволакивали остров и Онегу, и глаза у директора стали растерянные, безысходные.
— Где ж нам переночевать? — спросил он у жены.
— Где-нибудь, Леня, — сказала она. — Вспомни молодость, когда мы только поженились и переехали в город. Тогда это не было проблемой.
Муж с неудовольствием отвернул от нее голову.
— Лень, а почему б нам не переночевать в стогу? — вскинула голову женщина. — Сухо и ароматно, как на сеновале... Помнишь? Только чтоб мышей не было. — И, не дождавшись ответа, засеменила к сходням.
За ней нехотя двинулся директор. Он шел молча, и это было очень сердитое, очень раздраженное молчание. Они остановились возле небольшого стога, и женщина опустила на землю чемодан.
В это время рядом раздались шаги, и к ним подошел шкипер с руками, спрятанными в карманы ватника.
— Идемте, — хмуро сказал он, — устрою вас в Ямках.
— Спасибо, родной, спасибо. Я это запомню! — засуетился директор и похлопал шкипера по плечу, по толстому ватнику, от которого вверх поднялось облачко пыли.
Жена тотчас подхватила чемодан, и они побрели по неровному лугу.
— Эх, слабак наш шкипер, — сказал Кирилл, — доброта, жалостливость русская подвела! — Внезапно он сунул в рот три пальца, и вечернюю тишину Кижей полоснул такой пронзительный, такой разбойничий и хулиганский свист, что Валера схватился за уши.
Солнце стояло над горизонтом под плотными тучами, и эти тучи, и Онега, ровная, гладкая в сумерках, медленно наливались красноватым цветом. А когда они вернулись на дебаркадер, тучи горели еще ярче. У поручней одиноко стояла Зойка. Увидев их, она обрадовалась и воскликнула:
— Мальчики, смотрите, какой закат! — И вдруг стала негромко, но с выражением и сильно волнуясь, читать:
И нет конца! Мелькают версты, кручи...
Останови!
Идут, идут испуганные тучи,
Закат в крови...
— Спасибо, Зоенька, стихи прекрасные, но не надо дальше, — попросил ее Кирилл. — Лучше помолчим и посмотрим... Только не обижайся.
— Да нет, что ты... — Зойка не успела даже обидеться.
Все замолчали.
Кирилл смотрел на утонувшие в прозрачных сумерках Кижи, на горящие над головой тучи. И сам не удержался от слов:
— Здесь так мало земли и так много неба... Такая низкая земля и такое высокое небо... Здесь живешь не на земле, а в небе... Идешь ночью и боишься лбом сшибить звезду. Я уже пять звезд сшиб...
— Что ты хочешь этим сказать? — беспокойно спросила Зойка.
— Ничего особенного, то, что сказал.
— А именно?
— Что на лбу есть царапины от звезд. Можешь пощупать.
Валера фыркнул, а на Зойкином лице появилось недоумение, и она посмотрела на Валеру. В это время ее позвал отец. И Кирилл, словно обрадовавшись, сразу потянул Валеру.
— Ты куда? — спросил тот.
— Сюда... Недалеко... — Кирилл еще сильней потянул за руку Валеру.
— Тогда, может, и Зойку позовем? — Ему вдруг стало неловко перед ней: она добрая и все время тянется к ним, а они?
— В другой раз, — сказал Кирилл.
Они зашагали по сухой твердой дороге, миновали чернеющую в полутьме глыбу двухэтажного сарая, кустарник и двинулись по камням и буграм, по рытвинам и сухой жесткой траве.
Они шли вверх, в огромное темнеющее, голубоватое на востоке небо, они шли... Да конечно же, они шли на Нарьину гору!