Однако экспедиция не погибла; метеорный поток принес ее обратно на Землю. Тогда Штернцеллер поднял газетную травлю против Имеретинского. Он пробовал вторично взорвать аппарат, но его слишком хорошо охраняли. В своей неутомимой борьбе астроном сделал одну ошибку, которой никогда не мог себе простить. Полемизируя с Аракчеевым, он указал, что при чересчур быстром движении инерция могла унести аппарат в бесконечность. Этим предупреждением он сам спас путешественников от неизбежной гибели; а Штернцеллер вполне сходился с Наделем и желал смерти Имеретинского. Если бы не постоянное и категорическое несогласие посла, тому бы несдобровать. Изобретатель и не подозревал, кому он обязан жизнью. Экспедиция уехала во второй раз; Штернцеллер сказал себе: "На Венере мы еще встретимся".
Между тем постройка аппарата в "Соседней Стране" довольно медленно двигалась вперед. Неудача вора, подосланного астрономом для кражи таблиц сплавов, лишила его возможности воспользоваться легким и прочным максвелием. Необходимо было самому наспех составить нужный сплав. Штернцеллер с честью вышел из затруднения: через месяц он получил сплав всего в два раза более тяжелый, чем вода; прочность его была вполне достаточна. Однако, максвелий был все-таки вдвое легче. Вследствие этого, зеркало для аппарата, который заранее назвали "Patria", пришлось делать в два с половиною раза больше, чем по проекту Имеретинского. Это обстоятельство затянуло работы. Штернцеллер почти все время лично следил за ними и по возможности торопил.
30-го июля "Patria" была лишь наполовину готова. Несмотря на крайнюю спешку, астроном не забыл вооружить свой аппарат; мало ли какие случайности ожидали его в пространстве и на Венере. В тайне Штернцеллер, конечно, лелеял мечту напасть на противников. После неожиданного спасения первой экспедиции, работы над "Patria" велись в две смены: и днем и ночью. Постройка шла в глубочайшей тайне в отдельном корпусе большого завода, под охраной военного караула. Рабочие на кресте присягнули о молчании. Таинственность была крайне необходима; если бы замыслы астронома, поощряемого правительством, стали известны, это легко могло бы вызвать войну между "Соседней Страной" и Россией или даже с коалицией европейских держав.
20-го сентября отправился "Победитель Пространства"; на следующий день, 21-го, за ним последовала "Patria". Она несла трех пассажиров; во главе экспедиции стоял, конечно, Штернцеллер. Спутниками его были: известный геолог Штейн и биолог Блуменберг. К чести их надо сказать, что они сначала не решались принять участие в путешествии, основанном на обмане и лжи, но хитрый астроном сумел пробудить их шовинизм, и ученые согласились. Вагон "Patria" был снабжен всем необходимым, не хуже "Победителя Пространства" и кроме того вооружен четырьмя сильными пушками, которые давали возможность стрелять в пустом пространстве, не теряя ни атома воздуха, заключенного в вагоне. Дальновидный Штернцеллер позаботился обо всем. Отъезд произошел не только без всякого торжества, но даже под строжайшим секретом. Весь замысел и его выполнение остались известными только очень немногим лицам. Граждане "Соседней Страны" умеют хранить тайны!
В верхние слои атмосферы "Patria" поднялась также при помощи воздушных шаров. Громадный аппарат казался гигантской золотой птицей, летящей в небесной лазури.
Перед самым отъездом у Штернцеллера внезапно созрел план, благодаря которому он мог надеяться догнать "Победителя". Астроном поделился им со своими спутниками.
— Вы конечно знаете, господа, — объяснил он, — что как все планеты, так и большая часть их спутников совершают свой путь приблизительно в одной плоскости, почти совпадающей с солнечным экватором. Это вероятно справедливо и для тех масс космической пыли, метеорных камней и проч., которые заполняют ближайшие к Солнцу пространства. Мы можем себе представить солнечную систему в виде слегка удлиненного диска. Если мы не просто отстанем от Земли, а уклонимся к северу, т. е. поднимемся как бы над планетной системой, то мы совершенно беспрепятственно достигнем Венеры. Наоборот, в плоскости солнечного экватора нас могут задержать скопления метеорной пыли. Я надеюсь, что наши соперники были менее дальновидны, мы их перегоним и первые спустимся на вечернюю звезду.
Штейн и Блуменберг отнеслись к проекту очень сочувственно. Как нам уже известно, предположения Штернцеллера вполне оправдались. Первые дни путешествия прошли без всяких приключений. Геолог и биолог несколько скучали, не имея возможности заниматься своей наукой, но они утешались во-первых, тем, что на Венере наверстают потерянное время, а во-вторых, целыми днями сидели над шахматами, так как оба были страстными любителями благородной игры. Астроном, наоборот, чувствовал себя вполне в своей сфере: он изучал звездное небо, производил различные физические наблюдения, следил за скоростью аппарата и проч.
27-го сентября с одной стороны "Patria" появилась беловатая туманная масса. Штернцеллер не сомневался, что это большое скопление космической пыли. Аппарат прошел совсем рядом с ним, или точнее, над ним относительно плоскости солнечной системы. Эта встреча крайне обрадовала астронома; он теперь вполне мог рассчитывать, что "Победитель Пространства" был задержан метеорною пылью. Между тем "Patria" продолжала падать к Солнцу со все возрастающей быстротой. Приятные мечты не помешали Штернцеллеру сфотографировать и зарисовать туманное скопление. На десятый день (одиннадцатый для первой экспедиции) астроном заметил на солнечном диске небольшое, чрезвычайно темное и резко очерченное пятнышко. Оно быстро росло и вообще мало походило на обыкновенные солнечные пятна. Через некоторое время Штернцеллер не сомневался больше: перед ними был аппарат Имеретинского. Они нагоняли своего соперника. Хищная радость блеснула в глазах старого астронома. Он гордо выпрямился и сказал голосом, в котором слышалась безжалостная угроза:
— Теперь мы можем считать себя победителями; я доказал и еще докажу, что для величия родины гражданин "Соседней Страны" не пожалеет ни себя, ни других, и что не какой-нибудь России бороться с нашей великой державой!
С этими словами он подошел к орудиям и стал заряжать их.
Штейн при виде этого поморщился.
— Послушайте, Густав Иванович, нельзя ли без насилия? Ведь мы и так их обгоним и первые водрузим родное знамя на Венере.
— Да, да, я тоже присоединяюсь к этой просьбе, — поддержал Блуменберг геолога.
Астроном насмешливо посмотрел на обоих и промолвил, не отвечая прямо на их слова:
— Вы, господа, мне конечно поможете, или вы больше не патриоты, и я принужден буду…
В этой отрывистой фразе было столько угрозы, что ученые как-то машинально подчинились властному характеру Штернцеллера и стали ему помогать.
Как нам уже известно, бой продолжался недолго; исход его был очевиден с самого начала. Когда астроном заметил, что ядра перебили у "Победителя" цепи для управления зеркалом, он радостно потер себе руки и прекратил пальбу. Расстроенные Штейн и Блуменберг спросили его, что же будет с разбитым аппаратом?
— О, успокойтесь, господа, — ответил он, не задумываясь, — ничего особенного: он полетит от Солнца и вероятно упадет обратно на Землю. Я ведь и сам не хотел бесцельной гибели экспедиции.
Но глаза астронома говорили другое. Видно было, что он прекрасно знает, куда толкнул пассажиров "Победителя", — знает, что межзвездное пространство редко отдает свои жертвы обратно.
Спутники его поверили лживым словам и очень обрадовались, что на их совести не будет убийства. Улетавший с головокружительной быстротой аппарат Имеретинского последний раз блеснул, как бриллиант в солнечных лучах и почти моментально скрылся. Он затерялся в тысячах звезд, горевших на черном небе и, наконец, совсем погас. На минуту пространство оживилось встречей двух небесных поездов; но эта была не простая встреча, а столкновение, швырнувшее один из них в бесконечность. На месте катастрофы опять водворилось предвечное, впервые нарушенное спокойствие!
Штернцеллер вновь повернул зеркало ребром к Солнцу. Маневры во время сражения не только остановили аппарат, но даже сообщили ему движение в противоположную сторону, т. е. от Солнца. Сила тяготения должна была преодолеть это движение и сообщить "Patria" прежнее направление и скорость.