Уа-аа-а-ах-хх!.. Ударилась волна о берег и раскатилась, рассыпалась пенными языками. Оставалось еще два-три десятка метров, каких-то несколько минут… Главное — уловить момент и скорость, попасть на гребень волны и уже вместе с ней катиться на пляж! Если не угонишься за волной, уйдет она вперед, поднырнув под киль шлюпки, плохи тогда дела: следующая волна выгнется горбом, обрушится прямо на шлюпку.
Ну вот она, волна! В пене, плеске воды и реве ветра шлюпка понеслась к берегу и вдруг вся содрогнулась от удара. Кажется, с самого неба в накренившуюся шлюпку рухнули десятки тонн резко пахнущей глубинами воды…
Все смешалось: где верх, где низ? Ноги ударились о грунт. Чувствуя, как воздух разрывает легкие, Василий Васильевич вынырнул и, отплевываясь, кашляя, огляделся. Кто-то из ребят уже брел по пояс в воде, выбираясь на пляж, кто-то полз… Рядом показалась голова боцмана.
— Кха-а-а!.. — откашлялся он и крикнул: — Где… кха-а… док?..
— А-а-а-ай-а!.. — донеслось из-за гребня очередной волны.
Боцман развернулся и поплыл ей навстречу, нырнул в зеленую толщу воды и пропал из глаз…
Устланная каменными плитами дорожка кончилась. Валька миновал кладбище китобоев. Идти стало тяжело: долина была покрыта мелкими буграми, в основаниях которых находились кроличьи норы. Валька то прыгал с бугра на бугор, то проваливался в глубокие ямы. Устал! Ноги дрожали. Валька все чаще спотыкался и подолгу сидел на какой-нибудь из кочек, и так не хотелось вставать… Лечь бы лицом в приятно пахнущую траву и заснуть… Но почва между кочками была водянистой, да и ночь приближалась. Время от времени до Валькиного слуха доносился собачий лай. Заснешь тут!.. Заслышав голоса собак, Рекс поднимал уши торчком, как бы отвечал на лай и порой даже бросался к скалам, в сторону собачьих голосов, но потом возвращался к человеку.
Усталость валила с ног. Сколько он уже отмахал с утра? На судне-то хоть и на ногах целыми днями, но все же не та нагрузка. Ох, выбраться бы побыстрее к людям! И — на танкер к товарищам, друзьям.
Как-то там Дмитрий Петрович? Валька представил себе вечно озабоченное лицо повара и улыбнулся. Кок был невероятно ворчлив, он был готов ворчать на Вальку неделями, если тот заявится на камбуз в недостаточно чистом халате или пересолит картошку. Кок был забывчивым человеком; казалось, он способен забыть собственное имя, но только за пределами камбуза. Зато на камбузе память его работала четко, и здесь он был богом. Еще бы! Ведь несколько лет назад Дмитрий Петрович работал шеф-поваром самого большого в городе ресторана «Океан». Так бы и доныне работал, но что-то случилось в его личной жизни, и уговорил его капитан танкера Фаддей Фаддеевич пойти с ним в рейс. В море отогрелась душа Дмитрия Петровича, появился интерес к своему ремеслу, так нужному людям. Вот уже третий год, как не покидает повар танкера.
Валька улыбнулся, вспомнив, как повар учил его чистить картошку. «Разве так чистят этот благородный продукт?, — накричал он как-то на Шубина. — Ты что мне ее строгаешь? Кожурку снимать надо, раздевать надо картошечку, а ты? Гляди». Кок схватил большущую картофелину, прижал к ее боку лезвие ножа и закрутил ее в руках. И всю шкурку снял одним движением. Валька ахнул: цирк!.. Теперь и он умеет так. Пришел после первого рейса домой, маме показал и отцу. Мама ахнула, а отец, сняв очки, внимательно оглядел картофелину и вздохнул: «Здорово, Валюха, но разве для этого на твоих плечах растет голова?» Отец хотел бы видеть Вальку крупным физиком, ученым-атомщиком. Не получился физик, получился камбузный матрос!
Шубин нахмурился, вспомнив, как отец плакал в ванной комнате, плакал, узнав, что, забрав документы из приемной комиссии университета, его сын поступил на поварские курсы. «Я этого не понимаю! — выкрикивал он. — Не понимаю!» А Валька ходил взад-вперед по коридору и объяснял: «Папа, ты же знаешь, я всегда мечтал о море. И не люблю физику! Папа, я счастлив, что сделал решительный шаг: решил, кем мне быть в этой жизни, решил по совести, от сердца, а не по расчету! Папочка, потом я буду учиться и стану капитаном, но на это нужно время, а мне хочется побыстрее в море!..» Да… Вот такие были сложные обстоятельства…
Вновь послышались голоса собак, и песик ответил им. Тяжелые капли упали с низкого неба. Дождь? Этого еще недоставало. Ночь впереди, где он проведет ее? Валька споткнулся, огляделся. Горы как бы сдвинулись, холодный сырой ветер невидимым потоком катился навстречу. Б-ррр… В каюту бы сейчас, к Василию Васильевичу… Был Василий Васильевич в прошлом капитаном, да состарился и сам попросился на вахту третьего помощника, вахту, которую моряки шутя называют пенсионерской. Великий знаток был Василий Васильевич морских легенд и песен! Придет к нему Валька в гости. Волгин достает из рундука гитару и начинает петь: «Если девушка вам изменила, не изменит вам океан. Не теряйся в часы опасности, выше голову, капитан!» Случалось, и сам капитан Фаддей Фаддеевич заглянет в каюту, устроится в углу, окутается дымом сигареты. Когда-то Фаддей ходил в учениках у Волгина, учился у него премудростям морского дела. Приходил на океанские вечеринки и строгий боцман Михалыч. Буркнет Вальке: «Подвинься, поварешка», скрестит на широкой мускулистой груди свои железные ручищи, задумается, слушая песни Волгина. Кого из моряков ни спросишь про боцмана, все его знают! Лет уже ему за пятьдесят, а крепок, силен, с утра и до ночи на ногах.