Уоллес отметил, что зев голубя был удивительно эластичным — несмотря на довольно узкий клюв, он мог заглатывать сравнительно большие фрукты, в том числе семена длиной в дюйм, за счет того, что челюсти и горло сильно растягивались. Уоллес отнес фруктового голубя к разряду «редких видов». Это был тот же самый вид фруктового голубя — синехвостый императорский голубь, — которого обнаружил Буди во время своей первой вылазки на берег, когда наше любопытство было возбуждено доносившимся с берега гортанным воркованием и странным металлическим клацаньем.
Уоллес обнаружил, что ходить по лесу возле Хаара ничуть не проще, чем ступать по угрожающе «тонкому, скользкому и прогибающемуся» бамбуковому полу местных хижин. Тропинки, протоптанные по глинистой почве, были очень скользкими, и, хотя местные жители, шлепая босиком, не испытывали особых неудобств, Уоллес в своих кожаных башмаках поскальзывался и падал чуть ли не на каждом шагу.
Бугийские лодки
Хуже того — тропинки вели к скальным выступам, где поверхность была настолько неровная, с таким количеством провалов и острых зазубренных краев, что даже оба помощника Уоллеса часто падали, получая синяки и ссадины, хотя всю свою жизнь ходили босиком. Их ноги вскоре покрылись порезами, а башмаки Уоллеса, и без того недостаточно прочные и толстые, чтобы обеспечить настоящую защиту, стали попросту разваливаться. Только местные ребятишки бегали здесь без опасений. «Они бежали вприпрыжку с удивительной легкостью и ловкостью», и не могли взять в толк, отчего их спутники перемещаются так медленно и с такими мучениями. Уоллес в конце концов отказался от этой затеи, чтобы сберечь то, что еще оставалось от башмаков, и в последующие дни ограничился прогулками по пляжу и по ровным участкам, где слой почвы скрадывал неровности лежащих в основании острова острых скал. Здесь он в свое удовольствие охотился на жуков и других насекомых, преследовал маленьких изумрудных ящериц с небесно-голубыми хвостами и поймал дурно пахнущего жука из семейства скакунов, который напоминал «очень большого муравья — длиной больше дюйма, красно-черной расцветки». Спасаясь от преследования, жук «стремительно огибал дерево по спирали, так что для его поимки требовались очень быстрые ноги и очень ловкие пальцы».
Вид очкастого англичанина в широкополой шляпе, бегающего по лесу за жуками, очень позабавил по меньшей мере одного обитателя Хаара. Понаблюдав за действиями Уоллеса некоторое время и дождавшись, когда пойманный экземпляр будет наколот на булавку и аккуратно уложен в коробку, этот старик «больше не мог сдерживаться — он расхохотался от всей души, даже согнулся пополам от смеха». Это, по мнению Уоллеса, было прекрасной иллюстрацией различия между малайским и папуасским национальным характером: «Малаец мог бы с изумлением уставиться на вас и спросить, что же это вы делаете, но никогда бы не стал хохотать над чужестранцем с таким откровенным удовольствием».
Несмотря на сложный рельеф, затруднивший прогулки по острову, и то, что самых красивых бабочек поймать не удалось — они упархивали прямо из-под сачка, Уоллес записал, что в целом очень доволен посещением острова. За четыре дня он увеличил свою коллекцию насекомых на 194 вида (в том числе 35 видов бабочек, многие из которых были неизвестны европейским энтомологам), а коллекция птиц пополнилась на пятнадцать экземпляров.
Эта поездка оказалась успешной в финансовом отношении — когда часть коллекции была продана в Лондоне, за нее удалось выручить хорошие деньги.
Но какая часть из увиденного Уоллесом сохранилась до наших дней? В час тридцать, оставив Бобби охранять лодку, мы все отправились в маленькую деревушку на берегу, рядом с местом нашей стоянки, для ознакомления.