За пять месяцев, проведенных на островах Ару, Уоллес наблюдал необычайные изменения Доббо. В течение всего января не иссякал поток лодок с торговцами — прибыли 15 больших прау с Макассара и сотня более скромных лодочек с Кай-Бесара, побережья Новой Гвинеи и дальних (наружных) островов Ару. Люди бросали якорь у берега или вытаскивали свои лодки на пляж, чтобы очистить борта от наросших водорослей и ракушек и заново их покрасить; в этом случае команды перемещались в бамбуковые хижины на берегу. В поселке кипела жизнь. Уоллес никак не мог понять — так же, как на корабле он поражался согласованности действий матросов в отсутствии формального управления, — каким образом столько людей, не сдерживаемых какими-либо правилами, без надзора полиции и в отсутствии судебной власти, столь хорошо ладят между собой. Доббо был забит до предела «разномастным, невежественным и вороватым» народом — китайцами, буги, полукровками с Явы, выходцами с Серама; дополняли эту пеструю картину полудикие папуасы с Тимора и расположенных дальше к югу островов. Но эти люди, какими бы далекими от цивилизации они ни были, «не перерезали друг другу глотки, и столь разношерстное общество не впадало в состояние анархии, которое, казалось бы, неизбежно при таких обстоятельствах. Это было удивительно».
Наблюдения заставили его предположить, что, возможно, в европейских странах слишком сильна центральная власть и слишком много людей заняты управлением и что если «тысячи адвокатов и барристеров проводят всю жизнь, объясняя нам, что означают те или иные парламентские законы», то «пусть даже в Доббо недостаточно управленцев, зато у нас в Англии их явный избыток».
Уоллес решил, что основная причина, по которой в Доббо царят мир и порядок, та, что все приехали сюда с одной целью — торговать, и спокойная обстановка, необходимая для торговли, в интересах всех присутствующих. Таким образом, небольшая песчаная коса была местом дружественной встречи различных культур — и различных национальных костюмов. Китайцы с невозмутимым видом вышагивали по единственной улице, их длинные косички едва не касались земли. Туземцы — жители архипелага Ару — носили только набедренные повязки, а их густые курчавые волосы были стянуты огромными деревянными гребнями. Они стучались во все двери и предлагали свой товар, а потом выбирали самую выгодную для себя цену. Молодые моряки с Макассара играли в похожую на футбол игру мячом, выдолбленным из ствола ротанговой пальмы: его подбрасывали в воздух и ловили ногами, локтями и плечами.
Бледно-розовая молния озарила Доббо, когда мы на рассвете подходили на нашей лодке к пристани — спустя 139 лет после пребывания здесь Альфреда Уоллеса. Странный красноватый оттенок объяснялся подсветкой солнца, все еще скрытого за горизонтом. Уже восемь часов бушевала гроза — почти с самого момента отплытия от Кай-Бесара, когда мы отправились на юго-восток к островам Ару. Теперь мы находились почти у самой крайней юго-восточной точки нашего маршрута: в 650 километрах к югу был северный берег Австралии, а сам архипелаг Ару примостился под «брюхом» огромной Новой Гвинеи. На самом деле и с географический, и с биологической точек зрения острова Ару являются продолжением Новой Гвинеи. Будучи отделены от нее мелкими проливами Сахульского шельфа, они имеют много общего в составе флоры и фауны: и там, и там имеются, например, древесные кенгуру, кустарниковые курицы (большеноги) и гигантские папоротники. Долго считавшийся самым отдаленным и труднодоступным из всех индонезийских архипелагов, Ару только недавно сделал шаг навстречу остальному миру: был построен первый аэропорт, способный функционировать независимо от погоды — существенное требование в регионе, где ежегодно выпадает более 2000 мм осадков.