Англичане же на Сент-Винсенте так никогда и не приобрели популярности. В 1779 году во время боев за этот остров между англичанами и французами карибы встали на сторону французов и сумели сохранить за собой его северные части в качестве своего рода резерватов. Английские колонисты открыто требовали отнять у индейцев даже эти так называемые Карибские земли («Кэриб Лэнде»), Правда, до серьезных столкновений дело так ни разу и не дошло. Но как только в Вест-Индию проникли идеи французской революции, война вспыхнула здесь вновь.
В 1795 году один из французских революционных лидеров, Виктор Гюг[17], за год до этого освободивший Гваделупу от временной английской оккупации, вдохновил карибов Сент-Винсента на восстание; его поддержали «белые демократы», то есть французские войска.
В результате ожесточенных боев в Матриакве и Каллиакве, местах с типично карибскими названиями, победили англичане. Во избежание новых беспорядков они поспешили выслать большую часть из здешних пяти тысяч карибов. Это были в основном «черные карибы». Их отправили сперва на острова Гренадины (к югу от Сент-Винсента), а затем дальше, на остров Роятаи, в противоположном конце Карибского моря, против центральноамериканского Гондураса.
Отсюда они впоследствии распространились на материковое побережье, в том числе и на Британский Гондурас. Но своей крошечной отчизны — Иулумаина на Наветренных островах — они так никогда и не забыли.
И что удивительнее всего, эти люди, этнические корни которых, в сущности говоря, находятся за океаном, в Африке, не только сами считают себя карибами, но их так называют и во всем мире. Говорят они на видоизменившейся со временем карибо-аравакской языковой смеси, которая была языком их пращуров на Сент-Винсенте и которая, не считая нескольких очень немногих слов, сейчас исчезла на всех бывших карибских островах.
По последним официальным статистическим данным, в Британском Гондурасе «карибов» насчитывается до семи процентов всего населения, то есть пять-шесть тысяч.
На Сент-Люсии, отделенной от Сент-Винсента проливом почти тридцатимильной ширины, говорят только по-креольски, хотя большинство и учит в школе английский язык. Здесь осталось не очень-то много потомков, сохранивших внешние черты первоначального индейского населения. Но благодаря любезности ирландского священника К. Джессе мне удалось посетить тех, которые уцелели.
В трехдневный маршрут, посвященный нами наскальным изображениям, кьёккенмёдингам[18] и прочим историческим объектам, вошел также и крохотный поселок Пуант-Кариб. Поездка эта была чрезвычайно трудной, почти везде по бездорожью, через горные расселины, где мосты были сорваны недавним ураганом. Но зато было на что посмотреть… А в Пуант-Карибе мы узнали, что тут проживает до тридцати человек более или менее карибской внешности!
Неофициальный вождь этой деревушки мистер Чарльз поведал мне, что его отец прибыл сюда, по-видимому, с Мартиники; мать же была карибского рода, как и супруга Чарльза и ее родители. Все они кино гордились тем, что в их жилах течет индейская кровь. А сомневаться в том, что это так, не приходилось, даже если процент ее и нельзя было определить точно.
Об их индейском происхождении говорили характерные черты лица, длинные прямые волосы, а также некоторые традиции и… немного валявшихся на огороде глиняных черепков неизвестного возраста. Точно так же как и на Сент-Винсенте, в Пуант-Карибе теперь забыты все карибские кустарные ремесла. Правда, кроме одного, — искусства строить на древний манер плетеные хижины. Но ведь такие хижины встречаются и в чисто негритянских деревнях Вест-Индии.
Следы индейской культуры сохранились несколько лучше на Доминике, откуда карибы довольно долго, вплоть до XIX века, продолжали совершать торговые плавания вдоль всей цепочки островов к своим соплеменникам в Гвиане. Плавали они на вместительных морских каноэ, таких, какие они строят и сейчас на продажу. Даже в бухте Густава, на Сен-Бартельми, мне попадались типичные «доминикские» карибские каноэ — выдолбленные в целом стволе, и с бортами, наращенными из тесаных вручную досок.
18
** «Кьёккенмеддинг» (от датского — «кухонные кучи»), или раковинные кучи, — скопление раковин съедобных морских или речных моллюсков и других пищевых отбросов на неолитических стоянках (около 5–3 тыс. до н. э.), расположенных вдоль берегов рек и морей. Наиболее подробно изучены в Дании, где они имеют 100–300 метров длины и 1–3 метра высоты. Рядом с ними часто находят остатки погребений, очагов и жилищ — следы поселений древних рыболовческих племен.