Нет, мне совершенно ничто не угрожало, помимо тех «волнений», которые неизбежно начинаются во всех деревушках при появлении «big beard-man» («бородача») с фотокамерой на животе и записной книжкой в руке. Да мне вообще и в голову не приходило, что возможны какие-либо эксцессы. Ведь дело было не в расовом столкновении. Хотя, конечно, на одной стороне и были «белые» интересы сахарной фабрики!
Со времени отмены рабства настроение населения радикально изменилось. Раньше стремились прикончить плантатора-рабовладельца и бежать подальше в горы, чтобы не работать. Теперь же все или во всяком случае большинство хотят работать. Здесь случается, что люди бастуют, требуя увеличения зарплаты. Но теперь их агрессивность на диво редко обрушивается непосредственно на тех, против кого она направлена!
Даже на Мартинике, где негры благодаря своим французским замашкам считаются более вспыльчивыми, нежели на британских островах, уличные столкновения не касаются местных представителей расово и сословно господствующего класса. Могут насмерть пришибить жандарма из Франции, но ни в коем случае не тронут местного белого уроженца.
Ради добываемого изнурительным трудом весьма скромного дневного заработка людям частенько приходится проделывать далекий путь. В сезон уборки сахарного тростника в Вест-Индии происходит такое же «переселение народов» с острова на остров, как у нас из района в район во время уборки сахарной свеклы. Конечно, уже редко увидишь груженные сахарным тростником телеги, запряженные быками. Тягловый скот сменили тракторы. Как правило, и сахарные фабрики оборудованы современно, не хуже, чем наши. Производство тоже централизовано — в пределах возможного.
Тем не менее на плантациях по-прежнему можно наблюдать, как трех-четырехметровый сахарный тростник в дюйм и более в поперечнике убирают вручную. Ряды чернокожих рабочих медленно рубят его своими мачете, а идущие следом женщины собирают эту жатву.
Несколько месяцев тянется этот изнуряющий труд; он оказывает на воображение народа столь сильное влияние, что о нем поется не только в очень красивых народных песнях, но даже и в модной мартиникской меренге «Соuреr саnnе» («Жните сахарный тростник»), при исполнении которой такт отбивается равномерными ударами длинных ножей по таким же твердым, как этот тростник, стеблям гигантских трав.
Родина сахарного тростника — настоящая Индия. Греция познакомилась с ним после похода в эту страну Александра Великого. Приблизительно за триста лет до рождества Христова греческий ботаник Теофраст писал о «сладкой соли, которая добывается в Индии из похожего на тростник растения…».
Впоследствии греки и римляне считали этот сахар лекарством от желудочных заболеваний, болезней почек и мочевого пузыря. Но вплоть до 286 года нашего летосчисления сахарный тростник возделывался только в Индии. В это время индийское королевство Фунам послало несколько его корней в дань китайскому богдыхану. На Запад сахарный тростник проник лет на двести позднее благодаря арабам, которые в свое время развели его в своих европейских владениях.
В средние века важнейшими странами сахара стали Сирия, Египет и Кипр. Венецианские торговые суда забирали у них готовую продукцию и ввозили в Европу. Между тем в больших количествах стала производить сахар и Сицилия, входившая в то время в арабские средиземноморские владения. Для того чтобы сломить абсолютную сахарную торговую монополию всех этих стран, европейцам потребовалось совершить немало исследовательских экспедиций.
В 1498 году Васко да Гама обнаружил, что, обогнув Африку, можно попасть в Ост-Индию и привозить оттуда сахар и пряности.
А Колумб, за несколько лет до этого искавший пути в Индию, открыл совершенно новую часть света. Там, конечно, тогда не росло никакого сахарного тростника, но было ясно, что местный климат вполне подходит для этой культуры. И уже в свое второе плавание Колумб захватил с Канарских островов это растение и привез его в испанскую колонию Санто-Доминго на Гаити. Здесь в начале XVI века и была построена первая в Америке сахарная фабрика.
После этого сахарный тростник в ближайшие десятилетия был посажен и на других вест-индских островах. Одновременно иезуиты ввезли его в Бразилию, а конкистадор Кортес — в Мексику. В американских тропиках растение повсюду прижилось так хорошо, что не только Сицилия, но и другие средиземноморские страны к концу XVI века оказались вынужденными прекратить собственное производство сахара. Как только в Вест-Индии сахарное производство наладилось всерьез, с европейского рынка отступил и ост-индский сахар. Его приходилось ввозить в Европу через Индийский океан вокруг мыса Доброй Надежды и затем через Южную и Северную Атлантику. Путь же из Вест-Индии и Бразилии был куда короче.